С тех пор благородная мысль осчастливить смелых покорителей воздушного океана надежным средством спасения прочно застряла в голове нашего героя. Шли годы, но подходящая идея никак не приходила на ум Кокинга. Как вдруг на глаза ему попадается статья английского ученого и изобретателя Джорджа Кейли, опубликованная в 1809 г. в сборнике «О воздушной навигации», в которой тот утверждал, опираясь на точные математические расчеты, что стабилизировать движение парашюта можно, если придать ему форму обратного конуса, обращенного вершиной вниз. Кстати, Кейли также наблюдал прыжок Гарнерена в 1802 г., и точно также, как и Кокинг, отметил нестабильное поведение его парашюта в воздухе. И именно это обстоятельство послужило для Кейли поводом для теоретических исследований проблем стабилизации движения парашюта. Кокинг основательно проштудировал материал статьи и был воодушевлен логикой и точностью математических расчетов ученого. Все последующие годы он постоянно возвращался к этой идее, тщательно и поступательно, шаг за шагом, прорабатывая конструкцию будущего парашюта.
Эксперименты, которые он проводил с моделями «перевернутого» парашюта, сбрасывая их с разных высоких сооружений Лондона, а также с небольших воздушных шаров, убедили Кокинга в правильности выбранной идеи и конструкции: парашюты вполне устойчиво и стабильно вели себя в воздухе. Идея «перевернутого конуса» преследовала Кокинга многие годы, не оставляя надежду выполнить, в конце концов, эксперимент в «натуральную величину».
По прошествии многих лет, будучи уже в солидном шестидесятилетнем возрасте, Кокинг познакомился и подружился с первым английским воздухоплавателем Джеймсом Садлером, с которым выполнил один полет на аэростате. Открывшийся с высоты птичьего полета мир, наполнил романтическую душу художника яркими ощущениями и с новой силой напомнил о заветной идее и мечте. В 1835 г. Кокинг сблизился с Фредериком Гаем, владельцем парка Воксхолл Гарденс в Лондоне, который был увлечен воздухоплаванием и часто организовывал для почтенной публики аэростатные представления. Почувствовав в Гае «родственную душу», Кокинг изложил ему свою идею и попросил помочь в ее практической реализации. Гай, разобравшись в сути конструкции парашюта и не желая участвовать в этой авантюрной затее, решительно отказал. В это же время владельцы парка начали финансирование изготовления большого аэростата, названного Воксхолл Гарденс (позже переименованного в Нассау), и предназначенного для выполнения в 1836 г. дальнего перелета в Германию. Для осуществления этого рекордного по тем временам перелета был приглашен известный аэронавт Чарльз Грин. Кокинг быстро смекнул, что здесь ему открывается определенный шанс в осуществлении своей мечты, и активно окунулся в волнительную атмосферу подготовки к перелету, всячески помогая Грину в решении организационных вопросов. «Бескорыстная» помощь Кокинга не осталась без внимания, и в благодарность за это 27 сентября 1836 г. Грин взял его с собой в один из тренировочных полетов, во время которого Кокинг не преминул упомянуть о своей идее. Грин, будучи очень занятым накануне дальнего полета, благодушно пообещал Кокингу посмотреть его парашют после перелета в Германию.
Вернувшись из Германии, Грин внимательно ознакомился с конструкцией парашюта и дал положительный отзыв. Имея на руках столь веский аргумент, Кокинг усилил давление на Фредерика Гая и его компаньона Ричарда Хьюза и, в конце концов, получил долгожданное финансирование проекта. Согласно контракту, оригинал которого и ныне хранится в Лондоне, Кокинг получал деньги на строительство парашюта, фирма Воксхолл Гарденс предоставляла производственное помещение, первый спуск выполнялся без выплаты вознаграждения, за следующие два выплачивалось по 20 гиней, за все последующие — 30 гиней. Отбросив все сомнения и текущие дела в сторону, Кокинг приступил к практической реализации своих многолетних теоретических изысканий.
Конструкция аппарата представляла собой перевернутый усеченный конус высотой 3 м и углом наклона боковой стенки 30 град., верхний обод конуса был выполнен из оловянной трубы диаметром 10 м. Нижний обод и промежуточный были изготовлены из меди. Между собой ободья были связаны десятью деревянными планками, а вся конструкция обтянута богато разукрашенной плотной ирландской тканью площадью 103 кв. м. К нижнему ободу на стропах была подвешена сплетенная из ивовых прутьев корзина. Вес парашюта, согласно большинству источников, составлял 101 кг. Расчеты показывали, что скорость снижения аппарата должна была составлять 3 м/сек.
К понедельнику 24 июля 1837 г. все было готово к полету. Накануне все непосредственные участники проекта собрались вместе, чтобы еще раз обсудить детали предстоящего события. Атмосфера собрания была далека от восторженной — в воздухе отчетливо витала тревога за благополучный исход этого рискованного мероприятия. Фредерик Гай, бледный от волнения, обратился к Кокингу с призывом в последний раз оценить все риски, связанные с экспериментом, внимательно отнестись к внутреннему ощущению правоты выбранных конструктивных решений, исходя из полученного во время строительства опыта, оценить состояние нервной системы, и если есть хотя бы малейшее сомнение в благоприятном окончании эксперимента, то, несомненно, отказаться от его выполнения. Гай заверил Кокинга, что любое его решение будет адекватно оценено всеми присутствующими, никто не сомневается в решимости и личной храбрости 60-летнего автора проекта, однако никто из участников этого действа не хотел бы подвергать излишнему риску жизнь уважаемого изобретателя.
Кокинг поблагодарил присутствующих за помощь в осуществлении его проекта, и заверил, что полностью готов к выполнению прыжка, и уверен в его благополучном исходе. Одновременно он продемонстрировал всем последний отзыв группы известных ученых на конструкцию парашюта, в котором подтверждалась правильность его расчетов. Во время обсуждения деталей технических процедур эксперимента, Грин, который должен был пилотировать аэростат с парашютом, отказался от обязанности отцепить стропу, на которой должен был подвешен парашют, мотивируя это решение тем обстоятельством, что именно у Кокинга должен быть в запасе последний шанс отказаться от прыжка.
В 7.35 вечера следующего дня, когда ветер и атмосфера успокоилась после дневных перепадов температуры, при стечении огромного количества зрителей Грин и его помощник Спенсер поднялись в корзину аэростата. Наземная команда подвела аэростат к парашюту и подцепила его. Кокинг, демонстрируя завидное спокойствие, под приветственные крики зрителей, уселся в корзине парашюта. После короткой беседы с Кокингом, во время которой еще раз был оговорен и уточнен порядок действий в воздухе, Грин дал команду отпустить веревки, и аэростат величественно пошел вверх. Из толпы послышались многочисленные возгласы с пожеланиями удачи и благополучного возвращения на землю. Кокинг, по-прежнему сохраняя полное самообладание, улыбался в ответ и приветственно размахивал рукой. И здесь произошла небольшая неприятность — одна из веревок зацепила специальный рукав, по которому предполагалось выбрасывать балласт с аэростата, минуя купол парашюта, и оборвала его. Грин посчитал, что катастрофы в этом нет, и продолжил подъем.
Еще накануне подъема Грин и Кокинг договорились, что отсоединение парашюта от аэростата произойдет на высоте 2500 м. По убеждению Кокинга, «чем больше будет расстояние до земли, тем больше будет давление воздуха под парашютом при спуске, а значит и сам спуск окажется более легким и безопасным». Через какое-то время после старта Грин заметил, что скорость подъема аэростата явно меньше требуемой, и дал команду Спенсеру сбросить часть балласта. На короткое время скорость подъема увеличилась, но затем снова стала падать — аэростат был явно перетяжелен. Грин понял, что до темноты необходимой высоты достичь не удастся, — аэростат был очень тяжел, да и обратная коническая форма парашюта вносила свою лепту в снижение скорости подъема. Дальнейший расход балласта грозил большой опасностью при приземлении. Ситуацию усугубляли наступающие сумерки. Барометр на борту аэростата показывал давление, соответствующее высоте 1500 м. После короткого совещания со Спенсером Грин принял решение обсудить проблему с Кокингом. Тот мгновенно оценил проблему, и высказал готовность немедленно стартовать. После короткого раздумья Грин согласился и спросил Кокинга о самочувствии и настроении. Тот в ответ бодро прокричал, что у него все нормально, он уверен в себе, и в заключение пожелал друзьям спокойной ночи.
В следующую секунду Грин и Спенсер почувствовали короткий рывок, но ничего не произошло, аэростат спокойно плыл в воздухе… Еще один рывок, неведомая сила сбила аэронавтов с ног и бросила на дно корзины… Аэростат, освободившись от парашюта с Кокингом, с громадной скоростью устремился вверх, извергая из верхнего клапана и нижнего заправочного аппендикса облако водорода. Создалась реальная угроза разрыва оболочки аэростата. Под действием огромной перегрузки начали обрываться стропы системы подвески корзины, она опасно накренилась. Прижатые сильным ускорением ко дну корзины и окутанные водородом, аэронавты начали задыхаться от нехватки кислорода. Ситуацию усугубил слой облаков, в который вонзился воздушный шар, погрузив все вокруг в плотный мрак. Неимоверным усилием воли, на остатках сознания Спенсеру удалось дотянуться до гибких трубок баллонов с чистым воздухом — это было спасением. Вскоре скорость подъема уменьшилась, Грин и Спенсер медленно приходили в себя от пережитого, вокруг до горизонта расстилалась плотная пелена облаков. Большая потеря несущего газа и поврежденная система подвески корзины обещали непростую посадку, да и наступающая темнота не прибавляла настроения… Однако огромный опыт Грина, как воздухоплавателя, был весомым залогом в успехе предстоящего приземления. Ближе к полуночи они сели.
Профессор Гринвичской обсерватории Эйри, увидев в окно поднимающийся воздушный шар, подозвал к окну свою жену и детей и нацелил на него небольшой телескоп, с интересом изучая аппарат непонятной конструкции, подцепленный к корзине аэростата. Его удивлению не было конца, когда он обнаружил человека, подвешенного к этому аппарату. Аэростат плавно набирал высоту и, подсвеченный лучами заходящего солнца, был хорошо виден на фоне облаков. Внезапно к неописуемому испугу профессора и его семьи, аппарат отделился от аэростата и пошел вниз. Несколько секунд все было нормально — аппарат снижался вертикально, но вдруг резко сложился, закрутился, превратился в бесформенный ком с разлетающимися во все стороны деталями конструкции и метавшимися полотнищами ткани. Полминуты падения, и остатки аппарата скрылись за деревьями. Профессор был в шоке, жена и дети рыдали…
Подобную картину наблюдал и мистер Андервуд, верхом на лошади с момента старта сопровождающий полет аэростата. Определив направление падения парашюта, он пришпорил коня и вскоре был на месте трагедии. На поле, куда упал парашют, уже суетились несколько крестьян. Андервуд пообещал пять гиней тому, кто первым найдет человека, который должен быть среди этих обломков. Вскоре бездыханный, запутавшийся в обломках парашюта, Кокинг был обнаружен. Его отнесли в ближайшую корчму, где прибывший врач констатировал смерть от многочисленных травм на теле. Туда же были снесены и все обломки парашюта. Хозяин корчмы, смекалистый парень, быстро сообразил, что на этом трагическом событии можно неплохо заработать. За три пенса он организовал показ для местных жителей обломков парашюта, а за шесть — тело несчастного Кокинга.
Между тем, в научных кругах и прессе развернулась дискуссия по поводу причин трагедии. Помимо того, что сама идея перевернутого конуса у многих ученых вызывала обоснованное опасение, также и применение Кокингом оловянного обода в силовой конструкции парашюта было признано явно ошибочным. Сам Кокинг был убежден в обратном, и когда ему говорили о том, что обручи необходимо делать более прочными, он отвечал: «Не позволяйте мне утяжелять конструкцию парашюта». Комиссия, созданная для расследования этого трагического случая, пришла к неожиданному выводу, что Кокинг в последний момент ввел в конструкцию парашюта элементы управления, которые посредством изменения геометрии конуса могли менять направление спуска.
Очень убедительной оказалась версия трагедии, выдвинутая перед комиссией Фредериком Гаем. Он вместе с врачами принимал участие в обследовании тела Кокинга. Специалисты обратили внимание на глубокий ровный разрез вокруг сломанного запястья левой руки. Анализ причин появления этого разреза привел к неожиданному выводу — этой рукой посредством прочной веревки Кокинг открывал зацепной крюк, крепивший парашют к аэростату. События, по мнению Гая, развивались следующим образом. Приняв решение отцепиться от аэростата, Кокинг дернул за веревку, открывающую крюк (этот первый рывок почувствовали Грин и Спенсер). Усилия этого рывка оказалось недостаточно, крюк не открылся. Кокинг понял, что рвать веревку нужно изо всех сил, и, чтобы веревка не выскользнула из руки, он накинул ее вокруг запястья. После того, как крюк открылся, и парашют рухнул вниз, Кокинг не успел освободить руку и повис на захлестнувшейся вокруг запястья веревке. Падающий парашют накрыл Кокинга и тот, влетев внутрь аппарата, сокрушил всю силовую часть конструкции. Под действием веса аппарата веревка оборвалась и парашют, потерявший конструктивную устойчивость, стал разваливаться в падении…
Роберт Кокинг похоронен около места своей трагической гибели, в церкви Святой Маргариты неподалёку от Гринвичской обсерватории. Его гибель стала первой трагедией в истории парашютизма. Его поступок невозможно объяснить с точки зрения человеческой логики и простого прагматизма. Такие поступки совершают только истовые идеалисты, безрассудно верящие в безграничные возможности человеческого разума.
И последнее. Американский воздухоплаватель Джон Виз проделал ряд экспериментов с парашютами систем Гарнерена и Кокинга, и убедился, что последний вел себя гораздо стабильнее, спускаясь обычно по спирали. Кстати, этот же Виз провел смертельно опасный эксперимент с целью доказать, что оболочка аэростата при потере большого количества газа при спуске с большой скоростью принимает форму купола парашюта, тем самым уменьшая эту скорость до безопасной.
Вас заинтересует
Не забывается такое никогда или мой первый прыжок с парашютом...
6-я авиационная рота в Лемберге. 1915
Спецназ США получит парашют, который позволяет пролететь почти 50 километров
Спуск на парашюте
Как в Войсках Дяд Васи терминаторов испытывали
Английский художник Роберт Кокинг (1776—1837), сын ирландского священнослужителя, был известен в Англии не только своими акварелями, но и большой просветительской деятельностью в области изобразительного искусства. Его лекции всегда собирали много народа, были по воспоминаниям современников поучительны, очень интересны и остроумны. Будучи весьма любознательным и энергичным человеком, Кокинг не ограничивал свой круг увлечений одним искусством. Он постоянно был занят каким-то делом: ставил научные эксперименты, придумывал самые невероятные механизмы, которые, как правило, не работали, участвовал в дискуссиях с ученым людом.
Однажды увидев в небе аэростат, Кокинг навсегда «заболел» этим романтическим действом. Наиболее яркое впечатление оставил в памяти Кокинга первый в Англии демонстрационный прыжок с парашютом, который совершил 21 сентября 1802 г. известный французский аэронавт и первый в мире парашютист Андре-Жак Гарнерен. Острый глаз художника и исследователя уже тогда обнаружил серьезную проблему, которой был подвержен парашют Гарнерена при спуске, — опасное раскачивание и неконтролируемое вращение купола парашюта. Несмотря на то, что конструкция парашюта с момента первого прыжка Гарнерена в 1797 г. претерпела значительную эволюцию, нестабильное поведение аппарата в воздухе устранить не удалось, что представляло реальную угрозу для жизни парашютистов.
