Обострившееся противостояние в юго-восточных регионах Украины и связанные с ним массовые жертвы вынуждают мирное население перебираться в более спокойные края. Часть украинцев предпочитает переждать гражданскую войну в России. «Газета.Ru» побеседовала с одной из беженок, чей муж — ополченец из Славянска — отправил ее с двумя детьми в Москву.
Валерии 33 года. В пятницу она с двумя детьми села в поезд и приехала в Москву. Я звонила за комментарием одному из ополченцев Славянска и неожиданно услышала в трубку растерянное: «Вы в Москве? Можете помочь? Куда моей жене обратиться? Она сегодня приезжает». Я помогла ей найти адрес отделения миграционной службы, а в благодарность Валерия согласилась дать мне интервью.
]]>— Почему вы решили приехать в Москву?— Муж принял решение, и мы уехали. Мне 33 года, у меня двое детей: дочке — 14, а сыну скоро шесть. Мы с мужем в разных местах уже пару месяцев, он сражается, я с детьми. Это ж когда начнется обстрел, чем он сможет мне помочь? У него свои задачи, а у меня одна: сберечь детей. Я сама металась, не знала, что делать, ведь у нас семья. Мы с четырнадцати лет вместе. У нас были планы, дочь прекрасно рисует, дом хотели купить… А потом он позвонил и сказал: «Ты завтра уезжаешь с детьми, это не обсуждается». Мы собрали какие-то вещи, что летом носим, потому что я же с двумя детьми, много вещей просто не потяну. Из города выпустили на удивление спокойно. Меня вывозил друг семьи. На выезде из города украинские военные проверили багажник.
— В Москве вас кто-нибудь ждал?— Сестра с семьей уже здесь, мы сейчас все вместе живем у них в Реутове. Ей 22, она приехала в Москву 9 марта. Ее муж был на заработках в Москве, он на стройке здесь работает, а она одна с двухгодовалым ребенком сидела в поселке в 10 км от Славянска.
— Там тоже опасно?— Ну, грохот и выстрелы оттуда слышно прекрасно, и с Карачуна (гора Карачун под Славянском высотой 167,6 м, где дислоцируются украинские силовики — участники АТО. — «Газета.Ru»), и с самого города. Он когда 8 марта к ней приехал, она ему четко сказала: «Либо ты остаешься, либо я еду с тобой, мне очень страшно одной, здесь все идет к войне». Они когда ехали, правда, надеялись потом вернуться, когда все утрясется, а оно, наоборот, обороты только набирает.
— Месяц назад в Славянске было не так страшно…— Не так страшно было даже еще неделю назад. А сейчас по центру города лупят из «мух» (РПГ-18), что там у них на Карачуне… Неделю назад еще бои шли на окраинах города. А сейчас они бомбят в городе с Карачуна больницы, садики, это страшно.
— Муж остался на Донбассе?— У меня, кроме мужа, в Славянске остались мама и сестра с мужем. Я бы хотела забрать маму, но она не захотела уезжать. Для того чтобы ее сюда перевозить, надо хотя бы зацепиться в Москве… Может, Славик («народный мэр» Славянска Вячеслав Пономарев) чем-то поможет… Я за них переживаю очень сильно. Здесь-то мирно, в Москве. Я здесь в первый раз, город очень уютный, постройки красивые. Конечно же, я приехала со Славянска, где почти все друг друга знают… И вообще тяжело оставлять дом. Чувствую себя, будто неприкаянная. И когда война в душе поселилась, уже никак не избавиться от него, от этого чувства войны. Вчера созванивалась с мамой, она сказала, что сестру мою осколком зацепило. Говорит, несерьезно. Обстреливали завод «Строймаш» в Славянске, а он окружен жилыми домами, многоэтажками.
— Ваш муж в ополчении?— Да, он в ополчении. Я не хочу называть его имени, не хочу ему навредить. У него не крупные задачи, сейчас он охраняет госпиталь в Андреевском переулке, где их раненые лежат. Виделись мы с ним редко в последнее время. Что именно он делал изо дня в день, я не знаю.
— Когда он решил присоединиться к ополчению?— Он пошел в ополчение в марте, когда силовики начали вывозить оружие с шахты Володарского в Артемовске. У него много переживаний. Он борется за землю, на которой живут его дети, и за землю, на которой его дедушка воевал с фашизмом. Сколько у нас было разговоров… Он говорит мне: «Ну как так, моя бабушка пережила войну, она все еще жива, дед мой воевал с фашизмом, почему нацизм возрождается, нашу землю уничтожают?»
— А почему нацизм возрождается? Вот пришел к власти Порошенко.— Ну а почему тогда стрелять еще сильнее стали? Если государство должно быть единым, почему власть услышала только тех людей, которые вышли на Майдан? Неизвестно, почему они не посчитались ни с кем. Я больше чем уверена, что и в Западной Украине есть люди, которые думают иначе, не как на Майдане.
— Мужа пытались отговорить?— Конечно. Какая женщина не будет отговаривать своего мужа воевать?! Пыталась, уговаривала уехать, бросить все и уехать, неважно куда, куда-нибудь, где нет войны. Просила его. «Везде хорошо, где нас нет», — так он мне отвечал. Почему, говорит, я должен бросать свою землю и бежать. Еще он вот как это объяснял: пусть это не громкая работа — сапожник, делал ремонт обуви, но он мастер своего дела. Он работал всегда сам на себя и говорил, что не сможет просто ни на кого работать. Еще и это его сдерживало. А я последние два года делала посуду из красной глины. Нужно сделать гипсовую форму, а потом обработать. Наш цех работал в основном на Западную Украину.
— А вы от них отсоединиться хотите.— Но ведь не вся посуда в Славянске на запад шла. Здесь были и цеха, которые работали в основном на Россию и процветали. И если бы был выезд нормальный из города, все было бы у них хорошо. Но я сомневаюсь, что сейчас очень удобно заниматься бизнесом со Славянском. Чтобы кто-то приехал, а тем более из России, за посудой…
— Муж ваш, когда шел в ополчение, подозревал о таких последствиях, что вам придется бежать из города, опасаясь за жизнь своих детей?— Мы надеялись до последнего, что этого не придется делать. И что мы останемся вместе, всей семьей.
— Просто когда ополченцы захватывают административные здания, здания полиции, это не может не привести к каким-то ответным мерам со стороны государства.— Ну а почему тогда не привело к таким же последствиям происходящее на Майдане?
— Привело, там же тоже погибшие были.— Их же не обстреливали. И вообще, почему они сказали, что хотят в Европу, и не спросили, кто еще хочет в Европу.
— Ну так их никто в Европу не взял.— Господи, ну я не знаю, как вам объяснить. Да мы разные люди с Западной Украиной, поймите, мы по-разному смотрим на мир. Я сталкивалась с ними, они же за людей нас не считают. И потом, коррупция, против которой Майдан стоял. Кого же они привели? Тех же самых?!
— Вы уже работу нашли?— С работой мне помогла свекровь моей сестры. Я помогаю готовить обеды в одном кафе на Чистых прудах. Свекровь моей сестры позвонила мне на следующий день после того, как мы приехали, попросила помочь. Пять дней в неделю по 1,5 тыс. в день. Я боюсь потерять работу, поэтому в УФМС ходила не я, а моя сестра.
— И что сказали в УФМС?— Статус беженца мы можем получить только через шесть месяцев, а пока это все будет оформляться, наши дети не смогут ни в школу, ни в садик ходить, ни в больницу. Я вообще думаю, что возвращаться некуда. Наш город настолько маленький, что его можно стереть с лица земли за пять минут. Живем в двухкомнатной квартире в Реутове, нас трое и трое детей получается. Пока так — на съем отдельного жилья надо заработать.
— А муж не планирует к вам сюда приехать?— Я очень хочу, чтобы он приехал… Он говорит, что приедет, но, думаю, он меня просто успокаивает, что будет до последнего там… Я, например, никогда в жизни от него не ожидала того, что он пойдет в ополчение. Честно говорю: никто из нашей семьи этого от него не ожидал. Я горжусь, но радости мне это не приносит. Запретить ему я не смогла, потому что это воистину мужской поступок. Вот только было бы это все не зря… Не хочется, чтобы получилось так, как с теми людьми, которые были на Майдане. Они боролись за одно, а получилось то же самое. И они сейчас сами это понимают.
— А вы что думаете? Может быть, все это зря?— Я не знаю. Просто не хочется, чтобы снова власть безбожно грабила народ.
— А с Пономаревым они знакомы?— Просто борются за одно дело.
— И как вам Пономарев? Я просто когда с ним встретилась, он на меня произвел впечатление довольно пугающее.— Я его не знаю… Что там происходит, меня в это не посвящали… Конечно, когда мой муж пошел в ополчение, он не знал, насколько все это будет серьезно… Он шел с чистой душой и с чистой совестью. Кто что там сейчас делает — он не может отвечать за других людей. Конечно, я всегда опасалась за мужа, чтобы он вел себя правильно, ошибок не совершал. И сейчас у него несколько изменилось отношение к тому, что происходит. Если честно, я просто не уверена, что ему бы позволили уехать вместе со мной, даже если бы он захотел. Я с вами об этом говорить не могу. Его либо с этой стороны пристрелят, либо с той. Я боюсь ему навредить, понимаете? Я просто знаю, что он поседел за последние два месяца.
Вас заинтересует
Чемодан, вокзал, Украина?
Жители Славянска массово покидают город
За 10 дней карательной операции на востоке Украины потери Киева составили 650 человек
Морпех из Славянска
Предлагаем помощь
