«ОКО ЗА ОКО, ГАЗ ЗА ГАЗ!»

Почему военно-политическое руководство Германии не отдало приказ о применении химического оружия

В ходе боевых действий в период Первой мировой войны широко применялись различные отравляющие вещества. Впоследствии, в 20-30-е годы ХХ столетия вопросы использования химического оружия и средств противохимической обороны стали не только темами многочисленных теоретических исследований и публикаций, но и объектами практической деятельности в вооруженных силах всех ведущих государств планеты.

Правда, член Парижской академии наук Шарль Муре в 1920 году отмечал: «Нет ни одного человека во всем цивилизованном мире, который не дрожал бы от ужаса при одной мысли об удушливых газах». Однако у военных специалистов имелось на сей счет свое особое мнение. Например, начальник химических войск армии США генерал Амос А. Фрайс в 1921 году утверждал: «...химическая война не только должна получить в будущем признание всех цивилизованных стран, но и стать единственным способом, которым будут пользоваться без колебания все цивилизованные народы... Химическая война является таким же честным средством борьбы, как и пулеметы».

В свою очередь советский военный химик Я. Авиновицкий заявил: «Со своей стороны мы должны признать, что химическая война, выдвинутая современной капиталистической действительностью, - факт, мимо которого не пройдешь. Посему вопросы химической обороноспособности Советского Союза должны стать предметом особого внимания всех ведомств и трудящихся нашей страны. Выдвинутое т. Троцким правило поведения в деле обороны С.С.С.Р. «Око за око, газ за газ!» мы должны будем претворить в жизнь».

Между тем о «гуманности» отравляющих веществ писали глава английского военно-химического ведомства генерал Гартлей, ректор Питтсбургского университета доктор Бэкон, профессор биохимии Кембриджского университета Дж. Эльдан, уже упомянутый генерал А. Фрайс и его соотечественник Э. Фарроу, известный химик, профессор университета в Бреслау Ю. Мейер.

И все же 17 июня 1925 года в Женеве рядом государств был подписан протокол о запрещении применения на войне удушающих, ядовитых и других подобных газов, а также бактериологических средств. 2 декабря 1927 года к этому соглашению присоединился и СССР.

Вместе с тем Женевский протокол не возбранял исследований в области разработки, производства и накопления боевых отравляющих веществ и средств их доставки. А потому неудивительно, что все ведущие в военном отношении страны мира продолжали гонку химических вооружений.

Спустя годы химические войска (химические минометные батальоны и полки) были включены в состав соединений вермахта, вторгшихся в Советский Союз 22 июня 1941-го. Предупреждая Красную армию о реальной угрозе развязывания немецкими войсками химической войны, наше Верховное главнокомандование потребовало «надежно организовать химическую защиту всех войск и привести в надлежащее состояние находящиеся в войсках средства защиты, дегазации, химической разведки и наблюдения... Беспечность и недооценку химической опасности пресекать самыми суровыми мерами».

Чтобы выполнить данные указания, химическая служба и химические войска Ленинградского фронта в начальный период Великой Отечественной прошли нелегкий путь отмобилизования, становления и развития. Трудности имелись в подготовке кадров, решении вопросов технической оснащенности и вооружения, тылового обеспечения, применения химических войск. С началом блокады положение дел еще более усугубилось. В переписке некоторых должностных лиц основной причиной возникших сложностей в организации противохимической защиты называлось «отсутствие внимания командования Ленинградского военного округа и Краснознаменного Балтийского флота в мирное время» к вопросам ПХЗ.

Между тем допросы пленных, переводы захваченных документов, донесения войсковых разведорганов и агентурной разведки, сведения, получаемые от партизан, - все свидетельствовало об усилении противником химической дисциплины, подготовке к применению боевых отравляющих веществ.

Так, в телеграмме, направленной 6 сентября 1941 года военным советом фронта народному комиссару обороны И. В. Сталину, излагались показания военнопленного Ф. Шнейдера. Военный инженер, доктор химико-технологических наук, доцент Берлинского политехнического института и старший научный сотрудник филиала научно-исследовательского института концерна «Фарбениндустри», он 31 августа совершал полет на самолете «Юнкерс-88», который был сбит и упал в Финский залив в 7-8 км северо-западнее Петергофа. Экипаж самолета погиб, документы, имевшиеся на борту, были уничтожены, Шнейдер получил тяжелые раны и скончался через 32 минуты после пленения, но за это время его все-таки успели допросить.

Устные показания военнопленного сводились к следующему: в концерне «Фарбениндустри» и вермахте тайно была проведена подготовка к применению ОВ Обермюллера, действующего на незащищенную кожу, имелось также отравляющее вещество Обермюллер-бис, которое могло проникать через противогаз. Со слов пленного, «вышеуказанные вещества решили применить при неожиданном нападении на Великобританские острова».

Доктор Шнейдер также сказал следующее: «...последние события могут вызвать внезапное применение ОВ на северо-западном и западном направлениях фронта... Кейтель намеревается провести совершенно внезапно и при благоприятных метеорологических условиях (восточный ветер)». Правда, верховное командование Германии в лице Кейтеля «надеется добиться успеха прежним путем, а ОВ Обермюллера оставить для внезапного вторжения в Англию». Однако «в последние дни Кейтель дал приказ быть готовыми и к применению (против ленинградцев. - Э. К.) ОВ Обермюллера».

В записке, подготовленной для проведения совещания командно-начальствующего состава химической службы Ленинградского фронта, степень нарастания химической опасности очевидна: «Если до настоящего времени нет данных о применении противником ОВ, то разведка и опрос пленных показывают, что реальность угрозы химической войны нарастает с каждым днем:

1. По данным, полученным нами, известно, что в сентябре месяце немцы из Бухареста в северном направлении подвозили газобаллонную аппаратуру.

2. По тем же данным известно, что в сентябре месяце немцы направили на Восточный фронт несколько сот вагонов с химическими боеприпасами.

3. Агентурной разведкой СЗФ установлено наличие 3 складов с ОВ перед фронтом одной из армий.

Фашисты заявляют, что они будут применять химию везде, где встретят упорное сопротивление, а на участке 212 сд СЗФ они разбрасывали листовки примерно такого содержания: «Если вы будете применять адское оружие (имеются в виду, очевидно, реактивные снаряды «катюш». - Э. К.), мы применим ОВ».

В донесении начальнику Главного военно-химического управления Красной армии (ГВХУ КА) 10 декабря 1941 года начальник отдела химической защиты (ОХЗ) фронта полковник А. Г. Власов следующим образом характеризует сложившуюся ситуацию: «Наибольший интерес для противника в военно-химическом отношении представляет южный участок Ленинградского фронта, имеющий благоприятные условия для применения боевых отравляющих веществ.

Ввиду того, что линия фронта с юга почти вплотную примыкает к Ленинграду, противник имеет возможность помимо авиационных средств химического нападения воздействовать с этого участка на все тыловые и промышленные объекты, а также на население города артхимобстрелом, а при благоприятных метеоусловиях прилегающие окраины города могут оказаться в сфере, доступной волне ядовито-дымного выпуска».

Документы Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации свидетельствуют, что опасность применения немцами боевых отравляющих веществ сохранялась на протяжении всей блокады Ленинграда.

Опросы пленных, изучение трофейных документов, захваченных при проведении операции «Искра», позволили сотрудникам Управления НКГБ по Ленинградской области и городу Ленинграду подготовить и 7 июля 1943 года направить начальнику штаба Ленинградского фронта генерал-лейтенанту Д. Н. Гусеву специальную записку о немецких химических отрядах и их структуре.

Записка имеет следующие основные разделы: структура химических частей, вооружение, снаряжение и приборы химических войск для заражающих (отравляющих) частей. Отдельным разделом представлены «войска метательных орудий», на вооружении которых состоят 15- и 30-сантиметровые метательные орудия - 6-ствольные минометы 1941 года. Боеприпасы к ним - «взрывные, дымовые, с воспламеняющимся маслом, также предусмотрено применение данных минометов для стрельбы снарядами с ОВ всех видов».

Большое внимание уделено и боевым химическим веществам, состоящим на вооружении германской армии:

- маркировка «желтый крест» - Zh-Lost (вязкий иприт), OMA-Lost (предполагаемая расшифровка Oxol mit Arsen Lost), Stickstoff-Lost (азотистый иприт), OO-Lost (предположительно Oxol-Oxol-Lost - химический состав этого отравляющего вещества не был известен не только курсантам, но и преподавателям военно-химической школы в городе Целле в Германии);

- маркировка «зеленый крест» - фосген, дифосген, перштофф;

- маркировка «синий крест» - кларк 1, кларк 2, адамсит Klap;

- маркировка «белый крест» - бром-уксусный эфир BN Stoff.

Документ наглядно демонстрировал степень готовности фашистской Германии к ведению химической войны.

Поэтому внимание, которое командование войсками фронта, командующие армиями и оперативными группами, Военные советы фронта и армий, оперативные отделы НКВД, политуправление фронта, военная прокуратура фронта уделяли вопросам противохимической защиты, не случайно.

Постановления военного совета фронта «О контрмероприятиях на случай применения противником отравляющих веществ», «Об обеспечении войск Ленинградского фронта средствами противохимической защиты» (октябрь 1941-го), приказ войскам Ленинградского фронта № 0124 от 18.10.41 года «Об упорядочении содержания средств противохимической обороны и ликвидации беспричинных потерь их», приказ войскам 54-й армии № 019 от 18.10.41 года «О состоянии противохимической обороны частей и соединений», приказ войскам Синявинской оперативной группы № 013 от 04.01.42 года «О состоянии химической службы в частях 286, 128 сд, 1 ГСБр, 6 МБр и 21 тд и доукомплектовании химических подразделений», постановление Военного совета фронта № 00702 от 05.03.42 года «О мероприятиях по усилению противохимической защиты войск», приказ войскам 55-й армии № 0087 от 12.04.42 года «О подготовке к противохимической защите войск от химического нападения противника», постановление Военного совета Ленинградского фронта № 00905 от 30.05.42 года «Об усилении сил и средств дегазации и противохимической защиты г. Ленинграда», приказ войскам Ленинградского фронта № 00105 от 26.04.43 года «О результатах поверки готовности войск к ПХО», приказ войскам 2-й Уд. А № 00114 от 10.06.43 года «О поверке готовности войск к ПХЗ и мерах по ее повышению» - вот далеко не полный перечень директивных документов по химической службе Ленинградского фронта.

Фронтовой, армейский уровень постановлений и приказов позволяет предположить, что в нижестоящих звеньях (соединение, часть) количество документов по противохимической защите войск и объектов увеличивалось лавинообразно. Их разработка и выполнение принимали системный характер, что в конечном счете послужило причиной достаточно высокой химической дисциплины, готовности войск к действиям в условиях применения противником боевых отравляющих веществ.

Невольно встает вопрос: почему военно-политическое руководство Германии не отдало приказ о применении химического оружия на фронтах войны?

Только ли это желание немецких генералов закончить войну «тем оружием, с которым она была начата»?

Или Гитлера испугала возможность ответного удара со стороны Великобритании, США и СССР?

Или же от химического удара агрессор отказался ввиду достаточно высокой оценки противохимической защиты РККА?

Эти и многие другие вопросы до сих пор остаются открытыми...