Проводимые Китаем изменения в сфере медиакоммуникаций и СМИ в настоящее время направлены на выстраивание политической и общественной лояльности, а также получение определенных дивидендов от контроля над различными группами людей, которые могут интерпретировать умеренные идеи Коммунистической партии Китая в радикальные. Однако в средне- и долгосрочной перспективе происходящие сегодня перемены могут оказать значительное влияние на взаимодействие иностранных граждан с КНР, а также на положение страны в мире.
Летом 2017 г. в КНР произошло заметное ужесточение цензуры (1;2). В связи с этим возникает ряд вопросов. Во-первых, связана ли текущая всеобъемлющая идеологическая работа Коммунистической партии Китая (КПК) с грядущим XIX съездом или это всего лишь совпадение? Во-вторых, насколько ужесточение цензуры в КНР связано с затянувшейся антикоррупционной кампанией пятого поколения руководителей? Наконец, какие группы граждан КНР становятся действующими лицами нового витка борьбы за дисциплину и порядок в китайском обществе? Вместе с этим на сегодняшний день принятые меры являются лишь половинчатыми, поскольку запрет на использование VPN в КНР не закрыл все каналы их использования и, согласно данным от пользователей, швейцарская ProtonVPN до сих пор хорошо работает в Китае. Это говорит о том, что несмотря на всеобщий запрет на использование VPN в Китае, он распространяется во основном на китайских граждан.
Однако лето 2017 г. послужило идеологической и законодательной базой для дальнейшего ужесточения цензуры, которая начинает обрастать дополнительными распоряжениями и законодательными актами, вольно или невольно влияя как на внутреннюю жизнь Китая, так и на акторов, постоянно взаимодействующих с КНР.
Сетевая безопасность КНР: новые меры
На протяжении лета 2017 г. в прессе в рамках проблемы медиасферы и цензуры красной нитью проходила идея прямого контроля со стороны КПК за комментариями онлайн и пользователями. Данный пункт присутствует в обоих базовые документах: пятилетнем Плане реформ индустрии культуры (XIII пятилетка) и новом Законе «О кибербезопасности». Однако очевидно, что оба документа являются базовыми конструкциями для дальнейшего развития, поскольку, с одной стороны, представляют собой рамочное описание проблемы, а с другой стороны, не подвергались детальному истолковываю и объяснению. В результате в августе 2017 г. начали появляться первые подзаконные акты, выстраивающие новые правила в китайской медиасфере.
Наиболее интересный сюжет происходящего — особое внимание к Интернету как основному проводнику массовой культуры и аналитической мысли на современном этапе развития общества. Причем, если публикуемые статьи и контент легко подвергаются цензурированию, то комментарии, форумы и чаты остаются «серой сферой» для влияния на умонастроения граждан КНР. Решение из сложившегося положения правительство КНР нашло в запрете анонимного комментирования, которое является основной идеей новых «Правил интернет-сообщества», опубликованных Администрацией киберпространства Китая. Отметим, что ранее руководство КНР уже анонсировало введение процедуры подтверждения личности через номер мобильного телефона, привязанный к паспортным данным, либо напрямую через паспортные данные. Администрация киберпространства подчеркнула, что данные правила призваны привести в действие и уточнить положения, заложенные в Законе «О кибербезопасности», вступившем в силу 1 июня 2017 г.
«Правила интернет-сообщества» — небольшой документ из 13 статей. Администрация киберпространства Китая видит в новых правилах возможность наладить порядочное обслуживание для пользователей Интернета и потребителей контента. Однако, рассматривая документ, возникает больше вопросов, чем строгого и точного понимания регулируемой сферы.
Так, статьи 1–3 правил говорят о цели, сфере применения, а также предмете настоящих положений. При этом статья 2 строго очерчивает территориальные границы применения правил как «территория КНР». Возникает вопрос, что считать территорией КНР в Интернете. Означает ли это, что пользователю может быть предъявлено обвинение в неподобающем поведении и нарушении правил, только если он находился на территории КНР физически, либо правила действуют по факту как только пользователь заходит на сайт, зарегистрированный под доменом «.CN», либо персональные данные пользователей сайта должны храниться на серверах на территории КНР? Данный вопрос приобретает важное значение, учитывая то, что сегодня большая часть бизнесменов стремится наладить торговые и инвестиционные контакты с представителями Китая, а при столь неточном определении «территории КНР» в сети, представители бизнеса, находясь в России, но продвигая товар через Интернет, могут совершенно случайно столкнуться с нарушением внутренних китайских положений.
Вместе с этим правила разделяют сферы ответственности за комментирование на государственный и административный уровни. При этом опять возникает вопрос, на каком уровне будет происходить разбирательство, если инцидент произойдет с иностранным гражданином, оставившим ненормативный комментарий на китайском сайте, но по IP-адресу, находящимся за пределами территории КНР.
Рассматриваемые правила отмечают необходимость развития самоцензуры и самодисциплины пользователей. Вводится практика информационного аудита и проверки комментариев в реальном времени. Наконец, оговаривается возможность публичной системы подачи жалоб, а также введение юридической ответственности за нарушение данных правил.
Таким образом, правительство КНР при Си Цзиньпине значительно затруднило возможность критики со стороны потенциальных оппонентов. В итоге можно привести краткий список всех тем, которые оказались под запретом в китайском сегменте Интернета: 1) оппозиция конституционным принципам КНР; 2) нарушение национальной безопасности, раскрытие государственной тайны, подрыв государственной власти, подверженное сомнению государственного воссоединения территорий; 3) нарушение ущерба государственной чести и национальным интересам; 4) возбуждение национальной ненависти, этническая дискриминация, подверженное сомнению народного единства; 5) подверженное сомнению государственных принципов по вопросам религии и культов; 6) распространение слухов и нарушение основ общественного строя; 7) распространение порнографии, насилия и сцен террора; 8) оскорбление и унижение граждан; 9) нарушение любых других законов и правил. Учитывая довольно размытые определения и введение такого положения, как «другие законы и правила», в перспективе нарушителем может стать любой пользователь, а значит, КПК в перспективе получает дополнительный контроль над гражданами не только с точки зрения отслеживания контента, но и с точки зрения сдерживания недовольства пользователей Интернета в отношении существующей общественной и политической ситуации в КНР.
В помощь Партии: возможности для КПК и «приручение» бытового национализма
Проводящиеся изменения в медиасфере КНР значительно усиливают власть КПК, которая год от года теряет легитимность среди китайской молодежи. Вместе с этим, как можно судить из сложившейся ситуации, Интернет на протяжении своего развития в Китае не был приоритетной площадкой для регулирования общественного мнения, что давало относительную свободу, если не обращать внимание на довольно широкий список запрещенных для использования в китайском сегменте Интернета слов и словосочетаний.
С одной стороны, усиливающийся контроль в китайской медиасфере можно связать с усилением позиций как Председателя КНР Си Цзиньпина, так и его команды, однако, как можно судить из ситуации в китайской политической элите, складывающийся контроль вряд ли означает попытку пятого поколения руководителей удержаться у власти дольше, чем на положенные 10 лет. Так, на сегодняшний день 298 из 369 членов постоянных комитетов Коммунистической партии Китая в 31 провинции рождены в 1960-е годы, то есть формально относятся к шестому поколению руководителей. Таким образом, подходя к XIX съезду Коммунистической партии Китая в высших провинциальных эшелонах власти около 80% управленцев принадлежат к группе шестого поколения. Для сравнения в 2015 г. их было лишь 40% или 158 из 369 членов. Таким образом, около половины претендентов на замещение высших государственных должностей в КНР после XX съезда КПК получили эту возможность непосредственно благодаря пребыванию у власти Си Цзиньпина. Это означает, что по факту усиление цензуры может быть направлено не против всего шестого поколения руководителей КНР в целом, но против его части, которая может как-либо изменить или аннулировать решения и достижения пятого поколения руководителей и лично Си Цзиньпина.
Вместе с этим на усиление влияния Коммунистической партии в медиа работает реформа по привлечению частных инвестиций в государственные предприятия. Дело в том, что несмотря на стремление сделать компании более инновационными через партнерство с частным сектором экономики, в государственных компаниях остается значительное влияние и контроль со стороны правительства КНР. Проявилась тенденция того, что государственные компании вводят в свой устав положения, закрепляющие значительное влияние Коммунистической партии Китая в процессе принятия решений. Таким образом, несмотря на государственно-частное партнерство, последнее слово играет политическая мотивация, но не экономическая целесообразность. Отметим также, что в стратегический лист первой категории частных инвесторов в КНР попали Alibaba Group Holding и Tencent Holding. Приведенные выше обстоятельства создадут дополнительные условия для сохранения лояльности и проведения официальной политики Коммунистической партии Китая этими гигантами.
Дополнительно следует отметить, что сегодня в КНР происходит показательный процесс по расследованию нарушения норм кибербезопасности со стороны Tencent, Baidu и Sina Weibo. Основу проводящегося расследования составляет факт распространения сцен насилия, порнографии, а также распространения сплетен. При этом не учитывается, что основная функция WeChat и Sina Weibo — предоставление площадок для пользователей, а Baidu — это поисковая машина, которая дает результат не с целью предложить сцены насилия, но по строгому математическому алгоритму.
Другим подобным фактом является расследование в отношении Лю Фейюэя, обвиняемого в распространении государственной тайны. Проблемой в этом случае является то, что подозреваемый на одном из интернет-сайтов, занимающихся обсуждением прав человека, высказал личное мнение.
Исходя из вышесказанного, можно прийти к выводу, что на данном этапе происходит усиление позиций Коммунистической партии Китая, в том числе в киберпространстве. При этом следует отметить, что наибольшее усиление в КПК получает не пятое поколение руководителей, а межпоколенческая группа руководителей, обязанная своим возвышением и карьерой лично Си Цзиньпину.
Вместе с этим в КНР, начиная со второй половины 2016 г., происходит становление и развитие подкомитетов Коммунистической партии Китая в компаниях интернет-индустрии. Склонность к основанию партийных ячеек, как можно судить, вынужденная мера, связанная с общим усилением цензуры в стране. При этом КПК понимает, что современная интернет-индустрия в Китае — это не только важный информационный канал, но и значительная сфера ВВП, которую нельзя оставлять без присмотра. Другой фактор — интернет-компании в большинстве принимают на работу молодых специалистов, лишь недавно успешно окончивших университет, при этом являясь частью глобальной культуры и информационного поля. КПК дополнительно пытается оказать влияние на молодых интеллектуалов, которые через десятилетие станут основой китайской интеллектуальной элиты.
Другая важная сфера, на которую могут быть направлены происходящие изменения — анонимность националистических форумов и чатов. Провозглашенная Си Цзиньпином концепция «китайской мечты» в определенной степени несет в себе черты ханьского национализма, отсылая в рамках своей теории к началу «столетия унижения», характеризующегося доминированием европейских держав в Китае и подписанием неравноправных договоров. При этом на сегодняшний день по факту в КНР было развито два типа национализма: формальный и умеренный, провозглашенный Си Цзиньпином, а также бытовой и никак не подконтрольный КПК, получающий развитие на различных форумах. В итоге КПК, благодаря введению новых правил, может поставить бытовой национализм на свою службу, а также контролировать его, сделать безопасным для руководителей партии.
Одной из подобных площадок обсуждения националистических вопросов был чат на платформе Baidu Tieba. Важно заметить, что на данной платформе существовал в том числе политический активизм. Она была поставлена под полный контроль Baidu лишь несколько месяцев назад. Вместе с этим в Китае получил развитие портал Hanminzu, занимающийся историческим и социальным конструированием. Портал вводит в моду китайский национальный наряд, модифицируя и конструируя его, а также создает представления о «настоящем Китае». Таким образом, поставленный под контроль ханьский бытовой национализм может стать важным политическим инструментом. Вместе с этим осуществление контроля позволит нейтрализовать портал как независимую политическую и общественную силу среди молодых китайцев.
Дисциплина оффлайн: влияние изменений на международные отношения
Проводимые Китаем изменения в сфере медиакоммуникаций и СМИ в настоящее время направлены на выстраивание политической и общественной лояльности, а также получение определенных дивидендов от контроля над различными группами людей, которые могут интерпретировать умеренные идеи КПК в радикальные (такая возможность есть, например, у националистов). Однако в средне- и долгосрочной перспективе происходящие сегодня перемены могут оказать значительное влияние на взаимодействие иностранных граждан с КНР, а также на положение страны в мире.
Во-первых, если не будут произведены дальнейшие уточнения по вопросу, что считать территорией КНР онлайн, происходящие изменения грозят затруднить исполнение пятилетнего плана реформ индустрии культуры. Так, согласно плану, КНР готовится занять часть глобального медиарынка уже в ближайшей перспективе, предлагая в том числе мессенджеры и социальные сети. Однако разница в законодательстве, особенно если онлайн территорией КНР является доменная принадлежность «.CN», а также все сайты, хранящие персональные данные пользователей на территории страны. Такие нюансы могут отпугнуть глобальных пользователей, если в дальнейшем будут появляться прецеденты преследования нарушителей.
Во-вторых, чрезмерная «зарегулированность онлайн» затрудняет доступ иностранных предприятий на рынок онлайн рекламы в КНР. Возросшее количество запрещенных слов, словосочетаний, регулирование правил поведения и возможное увеличение контроля со стороны государства на поисковые машины и социальные сети в КНР может привести к еще большему осложнению доступа для продвижения товаров и услуг онлайн, в том числе и для российских компаний.
Наконец, согласно проводимым изменениям, должна произойти реорганизация модели развития СМИ и управления социальными сетями. Так, СМИ должны следовать правильной ориентации и высокому качеству контента, укреплять позиции в Интернете, а также придерживаться скоординированного развития и поддерживать социальное управление. В свою очередь, социальные сети должны проверять информацию в реальном времени. В итоге такие положения могут вызвать уменьшение доверия к китайским СМИ в мире, что в свою очередь может стать причиной определенного сокращения влияния китайской новостной повестки дня на мир при её расширении внутри страны.
Сегодня изменения в медиасфере Китая в большей степени имеют краткосрочный внутренний положительный эффект, позволяя максимально консолидировать власть и общество в сложный период перестройки и нового этапа развития экономики КНР. В целом можно предположить, что, когда данная цель будет достигнута, правительство КНР в определенной степени пересмотрит положения для выстраивания более привлекательной системы, которая была бы приемлема пользователям всего мира.
Владимир Нежданов
