В ГОДЫ войны, столетие начала которой исполняется этим летом, русские солдаты и офицеры верно служили присяге, свято хранили честь и свою, и Родины, доблестно и умело громили врага, терпеливо сносили тяготы фронтовой жизни. Поэтому мне, как одному из командующих дальней авиацией России, и моим товарищам работа по возвращении памяти о забытых героях России времён Первой мировой войны представляется крайне важной.
Вот почему наша команда 25 сентября прошлого года отправилась в Белоруссию - на место, где эскадра воздушных кораблей «Илья Муромец» понесла свою единственную боевую потерю. Эту поездку по местам боевых действий 3-го боевого отряда эскадры мы, члены команды под названием «Экипаж», задумали давно и приурочили к 97-й годовщине гибели отважных лётчиков 25 сентября (по новому стилю).
В «Экипаж» вошли четверо, как на боевом корабле «Илья Муромец». Помимо меня, это наш духовный наставник протоиерей Константин (К.Ю. Татаринцев) - заведующий сектором ВВС России отдела Московской Патриархии по взаимодействию с Вооружёнными Силами и правоохранительными учреждениями, настоятель храма Вознесения Господня за Серпуховскими воротами, кандидат физико-математических наук; историк-поисковик Павел Панкратьев, племянник Алексея Васильевича Панкратьева - георгиевского кавалера, командира 2-го боевого отряда эскадры; оператор Владислав Евдокимов, подполковник ВВС. В Белоруссии к нам присоединился старый друг дальней авиации Николай Гушель, наш «проводник».
Опыт отрядов эскадры, действовавших самостоятельно в полосах фронтов русской армии, мы изучали по боевому пути 3-го боевого отряда под командованием штабс-капитана Иосифа Станиславовича Башко (Западный фронт). Нашим подспорьем стали мемуарные воспоминания первых русских лётчиков - командиров кораблей, механиков, офицеров штаба эскадры.
К СЕРЕДИНЕ лета третьего года войны 3-й боевой отряд в составе четырёх воздушных кораблей (тогда слова «Воздушный Корабль» писали с большой буквы, как бы подчёркивая их особую значимость) базировался на аэродроме Станьково, расположенном в 45 километрах юго-западнее Минска.
Сама эскадра базировалась в Пскове. Командир отряда штабс-капитан Башко, георгиевский кавалер, имел большой опыт боевых полётов. Надо отметить, что в зависимости от исправности самолётов и готовности лётных экипажей боевой состав менялся, неизменными оставались только командирский корабль и экипаж.
Вспоминает М.Н. Никольской - старший механик эскадры: «Отряд расположился хорошо. Обширный и ровный аэродром благоприятствовал тренировкам молодых лётчиков, а жилые помещения позволили разместить весь персонал отряда с наибольшими удобствами».
Авиаторы жили в доме графини Чапской, палатки с самолётами находились позади парка в поле. Всё было умело замаскировано от германской авиации. Аэродром прикрывала артбатарея. Прибыли горючее, боеприпасы, запасные части и инструменты, были развёрнуты мастерские, метеостанция и фотолаборатория. Корабли выполняли задания от командования 3-й армии Западного фронта, производя воздушную разведку позиций и перемещения резервов противника на глубину до 150 км.
В таких случаях брали с собой 4—5 пудов бомб и дополнительного воздушного стрелка с пулемётом, а при полётах на ближнее расстояние брали 8—10 пудов бомб и сбрасывали их на артиллерийские позиции противника, железнодорожные станции и аэродромы. Высокой точности попадания добивались благодаря использованию специальных таблиц и визира прицельного прибора. Возвращаясь обратно, обстреливали окопы противника из пулемётов.
По смелости действий и настойчивости в выполнении заданий отличался командир корабля «Илья Муромец XVI» поручик Дмитрий Дмитриевич Макшеев, экипаж которого входил в состав 3-го боевого отряда. Зная, что в любом полёте он может встретить немецкие истребители, он брал с собой 4 пулемёта с запасом патронов: один - для артофицера, другой - для помощника, третий - для механика, четвёртый - запасной. Уже к 15 апреля 1916 года за успешное ведение воздушной разведки он был награждён орденом Святой Анны 3-й степени. В мае того же года получил чин поручика, а позднее его доблесть была отмечена ещё двумя орденами: Святого Станислава 2-й степени и Святого Владимира 4-й степени.
В СЕНТЯБРЕ 1916 года Главное командование русской армии, намереваясь организовать крупную операцию в районе Барановичей, стало скрытно подтягивать ближе к фронту свои резервы и усиленно снабжало фронт артиллерией и боеприпасами. Чтобы отвлечь внимание противника, было приказано силами объединённой группировки тяжёлой и лёгкой авиации нанести авиационный удар по штабу 89-й германской резервной дивизии, интендантским и артиллерийским складам и по аэродрому в районе Боруны - Антоново Ошмянского уезда Гродненской губернии.
24 сентября все четыре корабля 3-го боевого отряда («Киевский», XII, XVI, XVIII) перелетели с аэродрома Станьково на аэродром подскока Мясоты, расположенный недалеко от станции Молодечно.
12 «вуазенов», участвовавших в воздушном ударе, и два отряда истребителей «Моран-Парсоль» базировались на трёх аэродромах около Минска. Все эти аппараты должны были выполнить боевую задачу ударом одной группы под прикрытием истребителей. Это была первая совместная операция тяжёлых и малых летательных аппаратов.
По плану первыми должны были взлететь «Муромцы» с «вуазенами», за ними - «Моран-Парсоли». Общий боевой порядок следовало построить при полёте к линии фронта до населённого пункта Крево. Далее все должны были следовать на Боруны. Из-за плохой подготовки и слабой организации удара операция, к сожалению, закончилась тяжёлыми потерями.
Первым в 5 часов 30 минут утра 25 сентября взлетел бомбардировщик «Киевский», управляемый штабс-капитаном Башко. Наблюдателем на борту был начальник отдела разведки армии подполковник Брант, он же организатор этого воздушного удара. За ним вылетел корабль XVI поручика Макшеева. «Муромец XVII» поручика Белякова стартовать не смог из-за «трёхкратно возникавшего пожара моторов при запуске». Корабль XII штабс-капитана Городецкого, не долетев до линии фронта, вернулся на аэродром в связи «с отсутствием опытного помощника командира корабля». Так было сказано в итоговом донесении.
Что касается «вуазенов», то последний из них взлетел только в 7 часов утра, когда «Муромцы» были над объектом встречи у местечка Крево. А когда поднялся в воздух последний истребитель «Моран» 11-го корпусного авиационного отряда, то первый «Муромец» с подполковником Брантом уже возвратился с боевого задания. Всего стартовали 3 большие и 13 малых машин.
После взлёта «Муромцы» построились в колонну и на высоте 2.500 метров взяли курс на Боруны. До цели было 70 км. Ни наших «Моранов», ни наших «вуазенов» не было видно. Примерно на середине пути «Муромец XVI» был вынужден выйти из строя и повернуть назад. Винт его крайнего правого мотора стоял неподвижно.
«Киевский» прилетел к цели первым и не подвергся ни зенитному обстрелу, ни атакам истребителей. Экипаж Башко заметил, как с аэродрома противника в воздух поднялись истребители противника, но они почему-то не решились атаковать и отошли в сторону. Бомбардировщик высыпал на объекты удара 15 пудов бомб, выполнив два захода. Прямые попадания в Борунах и Антоново вызвали сильные пожары. Развернувшись на обратный курс и пролетев несколько минут, Башко неожиданно увидел летевший им навстречу курсом на Боруны самолёт Макшеева.
Экипаж «Муромца XVI» сумел устранил неисправность двигателя в полёте. Макшеев, понимая, как не хватает его бомб для выполнения общей задачи, решил вновь встать на боевой курс. Надо отметить, что экипажи «Муромцев», рассчитывая на истребительное прикрытие, увеличили бомбовую нагрузку за счёт снятия оборонительного вооружения.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ группе «вуазенов» удалось прорваться сквозь зенитный огонь противника севернее Крево и сбросить 78 бомб общим весом 100 пудов на вражеские цели в районе Боруны - Антоново. Были замечены удачные попадания, вызвавшие взрывы и пожары на земле.
На обратном пути у линии фронта экипаж Башко встретил целую тучу кружащихся наших истребителей. Оказавшись над своей территорией, «Киевский» взял курс на Станьково и около 10 часов произвёл посадку. Все ждали Макшеева, но наступило 12 часов, а его не было. Запросили по телеграфу Мясоту, но и там он не садился.
Тогда Башко распорядился готовить самолёт к повторному вылету: «погрузить 10 пудов бомб, установить 3 пулемёта «Виккерс» и запасной «Льюис», бензина и масла на 3,5 часа полёта...» В полёт он также взял двух мотористов-пулемётчиков.
Когда корабль был готов к полёту, Башко телеграфировал в штаб армии: «Вылетел на поиски Макшеева». Беспрепятственно пролетев до Борунов, он в течение 15 минут кружил над местечком, сбрасывая бомбы. Убедившись, что местечко разрушено и горит, повернул обратно. Артиллерия молчала, истребителей не было видно. Башко благополучно вернулся на свой аэродром. Но «Муромца XVI» в том полёте он не нашёл.
После посадки Башко телеграфировал начальнику эскадры и дежурному генералу Ставки о том, что «Муромец XVI» не вернулся из боевого полёта.
На следующий день, 26 сентября, из штаба 3-й армии сообщили, что перехвачена немецкая радиограмма такого содержания: «25.09 наш отряд истребителей в районе местечка Боруны после непродолжительного боя сбил большой русский аппарат Сикорского. На земле в аппарате были найдены 4 обгоревших трупа офицеров-лётчиков. В этом бою мы потеряли один истребитель».
А вечером немецкий самолёт сбросил на наш аэродром вымпел с запиской, в которой сообщалось: «Сегодня, 25 сентября, в 7 часов утра в упорном бою был сбит немецким аэропланом с большой высоты у местечка Боруны «Илья Муромец», лётчики убиты. Храбрые воины завтра будут похоронены с воинскими почестями. Обер-лейтенант (подпись неразборчива)».
Через несколько дней в 3-й боевой отряд передали немецкую газету, подброшенную в наши окопы на передовых позициях. В ней была опубликована фотография могилы русских лётчиков с православным крестом и надписью на немецком языке: «Здесь похоронены 4 русских лётчика, сбитых в воздушном бою 25.09.1916 года».
Около креста лежали обгоревшее колесо шасси «Муромца» и радиатор мотора «Санбим». В газете было написано: «25.09 в воздушном бою с нашими истребителями был сбит и сгорел в воздухе большой русский аппарат Сикорского. Погибших храбрых авиаторов похоронили в общей могиле с воинскими почестями».
Из немецкой информации следует, что корабль загорелся в воздухе и разбился при ударе о землю. Обгоревшие трупы членов экипажа были найдены среди обломков. Это свидетельствует о том, что бомбы были сброшены по цели, иначе они бы взорвались при столкновении корабля с землёй, не оставив никаких обломков. После сброса бомб «Илья Муромец» повернул обратно и был атакован немецкими истребителями.
ПО РАССКАЗУ наших лётчиков, корабль Макшеева и сопровождавший его истребитель «Моран-Парсоль» подверглись нападению двух «Альбатросов» и двух «Фоккеров». Из рапорта немецкого лётчика 45-го полевого авиаотряда лейтенанта Вольфа известно, что его «Альбатрос», пристроившись сзади со стороны солнца, открыл огонь по пилотской кабине «Муромца» и гондоле правого двигателя с дистанции 200 м. Сблизившись до 150 м, заметил, что у него повреждён крайний правый двигатель. Но тут из люка в середине его верхнего крыла появился пулемётчик и открыл по немецкому истребителю огонь.
«Муромец» искусно маневрировал, каждый раз подставляя немца или под стрельбу воздушного стрелка, или в спутную струю от самолёта. Но со временем, летя на трёх моторах, он начал медленно терять высоту. Лётчики пытались спланировать в безопасную зону за русскими окопами, при этом продолжая вести огонь двумя пулемётами из верней и боковой установки.
Немецкий истребитель атаковал корабль Макшеева в восьмой раз, стреляя по кабине. «Илья Муромец» начал раскачиваться из стороны в сторону, задрожал и неожиданно свалился в крутую спираль, переходящую в штопор. Когда вращение его стало почти отвесным, от корабля отделилась верхняя часть крыла. Немец спикировал вслед за кораблём, его двигатель остановился, но лётчик сумел совершить вынужденную посадку. Крылья его самолёта были изрешечены в результате не менее чем 70 попаданий. В этом бою погиб также лётчик нашего истребителя «Моран-Парсоль» из 11-го корпусного авиационного отряда - русский рядовой К. Янсон.
«Илья Муромец XVI» упал в районе населённого пункта Чухны, юго-западнее Крево. На земле среди обломков корабля было обнаружено четыре обгоревших тела с пулевыми ранениями в области груди и головы. Это говорит о том, что экипаж был убит ещё в воздухе.
Погибли:
• поручик Макшеев Дмитрий Дмитриевич - командир корабля «Илья Муромец XVI»;
• поручик Рахмин Митрофан Алексеевич - помощник командира корабля;
• поручик Фаррух Ага-Мамед Гаибов - артиллерийский офицер (штурман), первый лётчик Азербайджана;
• поручик Карпов Олег Сергеевич - офицер-наблюдатель (воздушный стрелок).
5 октября в храме усадьбы графини Чапской, где был расквартирован 3-й отряд, прошла траурная служба.
О ПОДВИГЕ экипажа поручика Макшеева 25 сентября 1916 года у местечка Боруны писала вся российская пресса: «Наш самолёт дрался с четырьмя немецкими истребителями, из которых 3 сбил, а затем сам погиб».
В другой газете был опубликован портрет Дмитрия Дмитриевича Макшеева, который за боевые отличия имел почти все воинские ордена России. За этот подвиг все члены экипажа были посмертно награждены орденом Святого Георгия IV степени. Командир 3-го боевого отряда штабс-капитан И.С. Башко за разгром германского штаба у местечка Боруны получил золотое георгиевское оружие и был произведён в капитаны…
Читая и перечитывая воспоминания, я с товарищами всё больше и больше стремился попасть в Белоруссию. А что там осталось сегодня на месте подвига экипажа Макшеева? Знают ли местные жители о том, что произошло на их земле почти 100 лет назад? Ведь две войны прокатились по тем местам.
Заручившись поддержкой наших белорусских коллег, 23 сентября прошлого года мы отправились в путь. Не буду говорить о тех приключениях, которые нас ожидали по пути в Минск, скажу только, что к вечеру этого же дня мы благополучно добрались до минской кольцевой дороги, где встретились с моим другом и нашим проводником Николаем Григорьевичем Гушелем. Благодаря ему поздно вечером мы добрались до Станьково и сразу – к храму.
Храм Святителя Николая в годы советской власти был разрушен, сейчас восстанавливается. Нас встретил Олег Игоревич Маслиев – ведущий архитектор, научный руководитель дворцово-паркового ансамбля «Станьково». Человек светский, но внешне очень похожий на служителя церкви.
Мы побывали в местном краеведческом музее, прошли по старинным аллеям парка, осмотрели сохранившиеся строения, где жили лётчики эскадры, и место, где располагался аэродром. Меня поразила глубина и точность знаний нашего гида о боевых подвигах наших авиаторов в годы Первой мировой войны и истории Станьково. В лице Олега Игоревича мы нашли помощника и союзника. Решили помочь местному музею и задумали построить в память о наших героических предках часовню и прикрепить памятную доску.
Наш дальнейший путь в Барановичи лежал через Столбцы. В этом городе на православном кладбище находится могила, внесённая в Свод памятников истории и культуры Республики Беларусь. Там покоится командир корабля «Илья Муромец X» 2-го боевого отряда георгиевский кавалер полковник Констенчик Авенир Маркович.
В Столбцах нашу делегацию встретили благочинный храмов Столбцовского района, настоятель храма во имя Святой праведной Анны протоирей Александр (Мартинчик) и отец Георгий. Нам показали храм, ознакомили с его святынями – старинными иконами, в том числе полковыми. По рассказам служителя храма, в нём проходили службу братья Констенчики. Старший Аполлинарий был священником, младший Авенир – псаломщиком. А в годы Первой мировой Аполлинарий служил священником 2-го боевого отряда, а Авенир – командиром корабля «Илья Муромец X».
Штабс-капитан Констенчик за мужество и отвагу при выполнении боевых заданий был награждён семью орденами. 11 апреля 1917 года он был удостоен ордена Святого Георгия IV степени. 10 и 13 апреля 1916 года по заданию штаба 12-й армии под ураганным огнём неприятельской артиллерии его экипаж совершил два боевых вылета к станции Даудзевас. Сброшенными 33 бомбами были произведены значительные разрушения на станции, повреждены пути.
«Во время боевого полёта 13 апреля поручик Констенчик был тяжело ранен в грудь осколком снаряда навылет, подбиты три мотора, и корабль получил более 70 серьёзных пробоин», - так написано в наградном приказе по 12-й армии № 770 от 5 октября 1916 года.
После ранения Констенчик служил в наземной службе эскадры воздушных кораблей «Илья Муромец». В Гражданскую войну воевал на стороне Добровольческой армии, дослужился до чина полковника. Из Крыма эмигрировал в Югославию. Через несколько лет вернулся и жил у брата в Столбцах, работая в церкви псаломщиком. Умер от сыпного тифа 29 декабря 1935 года.
Отец Александр очень тепло отзывался об Авенире Марковиче, который помимо основной работы псаломщиком преподавал в церковной детской школе, имел идеальный слух, красивый голос, играл на многих музыкальных инструментах и пользовался большим авторитетом у прихожан.
Сопровождаемые отцом Александром и отцом Георгием, мы посетили православное кладбище. Его украшением является двухметровый памятник тёмно-красного мрамора, увенчанный крестом. На постаменте высечены слова из Евангелия: «Придите ко Мне вси труждающиеся и обременении, и аз упокою вы (М.Ф. 11:28)», а под ними читается: «Авенир Маркович Констенчик, псаломщик Столбцовской церкви, полковник русской армии, кавалер ордена Святого Георгия, капитан Воздушного Корабля «Илья Муромец». Скончался 29.12.1935 г. от роду 46 лет».
В БОРУНАХ наша большая делегация совместно с преподавателями и учениками старших классов местной средней школы имени Марата Казея приняла участие в памятных мероприятиях, посвящённых подвигу экипажа «Илья Муромец XVI» поручика Дмитрия Макшеева.
Мы были приятно удивлены, когда увидели на месте гибели экипажа прекрасный памятник лётчикам-героям. Он был открыт в апреле 2009 года в центре городка Боруны рядом с автодорогой и местной средней школой. Памятник выглядит как громадный валун красного гранита с установленной на лицевой стороне металлической памятной доской. На ней изображены барельефы летящего самолёта «Илья Муромец», четырёх офицеров в лётной форме времён Первой мировой войны и знака ордена Святого Георгия, которыми они были награждены посмертно. На барельефах лётчиков надписи на белорусском языке, под ними текст: «Экипажу самолёта «Илья Муромец XVI», который героически погиб 25.09.1916 г. у местечка Боруны».
Авторы памятника – архитектор Виктор Бурый, скульптор Валерий Колесинский. Это первый на постсоветском пространстве именной монумент, посвящённый подвигу лётчиков Первой мировой войны. В экипаже «Муромца» трое лётчиков были православными, а один, Гаибов, – мусульманин (он считается первым лётчиком Азербайджана).
К сожалению, нам никто не мог показать точно место падения «Муромца XVI», но примерное место захоронения членов экипажа нам указали. Это сельское православное кладбище, где немцы, отдавая дань храбрости и героизму русских пилотов, похоронили их с воинскими почестями в братской могиле под православным крестом, а у его подножия положили обгоревшее колесо шасси «Муромца» и радиатор мотора.
Надо пояснить, что в 1930-е годы при обустройстве воинских захоронений минувшей войны на территории тогдашней Польши вместе с погибшими немецкими и австрийскими солдатами были перезахоронены и русские лётчики из эскадры воздушных кораблей «Илья Муромец». Место их захоронения было обозначено стандартным каменным памятным крестом с вырубленной на нём надписью на польском языке: «4 неизвестных русских лётчика захоронены 25.16». Каменный крест, установленный в 1930-е годы, сохранился до настоящего времени. Данный памятник является кенотафом – символическим захоронением (без фактического). Точное местоположение могилы русского экипажа, увы, утрачено.
ОБРАТНАЯ дорога до Минска показалась нам значительно короче. Наш путь через город лежал как раз мимо мемориала на месте Минского братского воинского кладбища. Более 5 тысяч воинов русской императорской армии, погибших в годы Первой мировой войны, похоронены здесь. Мемориал торжественно открыли 14 августа 2011 года. И каждый год 11 числа, 11 месяца в 11 часов здесь начинаются торжественные мероприятия, посвящённые окончанию Первой мировой войны. Здесь на иноверческом участке братского кладбища был похоронен старший унтер-офицер Эдмунд Фогт.
На одной из металлических плит мы нашли надпись: «Старший унтер-офицер Фогт Эдмунд, моторист Эскадры Воздушных Кораблей «Илья Муромец», погиб 02.11.1915 г.».
Фогт был младшим мотористом в экипаже «Ильи Муромца III», командиром которого был поручик Озерский Дмитрий Алексеевич. 2 ноября 1915 года экипаж поручика Озерского на «Илье Муромце III» нанёс бомбовый удар по железнодорожной станции Барановичи. Это был его 26-й боевой вылет. При выполнении бомбометания экипаж попал под сильный зенитный огонь противника, самолёт получил повреждения.
Тем не менее он сумел долететь до линии фронта, пошёл на снижение, неожиданно сорвался в «плоский штопор» и упал на нашей территории в районе местечка Прилуки. Почти весь экипаж погиб. Чудом уцелел только помощник командира корабля лейтенант М.П. Спасов.
Поручик Озерский, самый результативный лётчик эскадры, удостоенный всех офицерских наград, включая орден Святого Георгия IV степени, был похоронен в Москве на братском воинском кладбище, расположенном на Соколе. На этом кладбище было захоронено более 15 тысяч военнослужащих, погибших или умерших от ран в годы Первой мировой войны.
К сожалению, в отличие от Минского это московское кладбище уничтожено, а имена погибших преданы забвению. Как такое могло случиться? Невольно подумалось: белорусы больше русские, чем мы?
МОЙ РАССКАЗ будет неполным, если не рассказать ещё об одном подвиге 3-го боевого отряда – о побеге из польского плена на корабле «Киевский» экипажа командира отряда полковника Иосифа Станиславовича Башко.
3-й боевой отряд вёл успешные боевые действия с базового аэродрома Станьково вплоть до 1918 года. Но в связи с успешным наступлением австро-германских войск на минском направлении создалась угроза его захвата. 22 февраля 1917 года из Станьково взлетели два оставшихся корабля.
Вот как вспоминает сам Башко об этих событиях: «Мы взлетели по направлению Смоленска. У Насонова не заладился мотор, и он сел в Борисове, где сжёг свой корабль при приближении противника. Я долетел до Бобруйска и хотел пополнить запас бензина и масла, чтобы лететь дальше». Но Башко не знал, что в условиях начавшихся революционных событий город перешёл под контроль частей Первого польского корпуса. Экипаж был арестован, но после разбирательства отпущен в Смоленск. Башко был взят на поруки начальником авиации корпуса и скрытно готовился к побегу, подговорив троих польских товарищей.
«Самое трудное было достать топливо, - вспоминал Башко. - Нужно было запасти для такого перелёта не менее 30–35 пудов. Сначала мне приносили в день не более пуда, потом чуть больше».
21 мая 1918 года немцы предъявили ультиматум командованию 1-го польского корпуса о немедленном его разоружении. Медлить было уже нельзя, и рано утром 23 мая 1918 года Башко с тремя поляками взлетел на «Киевском» в свой последний полёт в сторону Москвы.
Полёт проходил в сложных метеоусловиях. «Да и те волнения, три последние ночи без сна, риск бегства стали сказываться – я засыпал за штурвалом и, чтобы избежать катастрофы, приказал одному из компаньонов сесть рядом со мной и подбадривать меня. Так мы летели часа три, и я уже чувствовал, что больше не могу. Как по команде, оба левых мотора чихнули и остановились. Корабль начал разворачиваться влево. С этим я уже не мог бороться и почти заглушил правые моторы. Придя в себя, я сознавал, что посадка необходима, иначе разобью машину. Перевёл корабль на планирование и, всматриваясь в землю, искал место для посадки. На моё счастье, недалеко увидел хороший лужок, а рядом пахота. Решил рискнуть, подвёл корабль к земле, выключил правые моторы и на предельном режиме коснулся земли. Лужок оказался твёрдым, и мы, пробежав до самой пахоты, благополучно остановились».
Эта была деревня Желанья Смоленской губернии. Местные жители сразу арестовали экипаж и отобрали оружие. Только 1 июня 1918 года после выяснения личности лётчиков их отправили в Москву в Главное управление Воздухофлота. Три польских товарища, чудом избежав ареста чекистами, с большим трудом добрались в ноябре до Мурманска и отплыли во Францию. А полковник Башко остался служить в Красном воздушном флоте.
Так закончился боевой путь 3-го боевого отряда. Сам побег из плена на корабле «Киевский» – это подвиг, впервые в мире совершённый русским лётчиком. Подвиг, который наши лётчики повторяли не раз в годы Великой Отечественной войны.
…О героических временах прошлого, подвигах наших предков вспоминать необходимо всегда. Ведь мы потомки тех, кто мужественно выполнял свой воинский долг в прежние эпохи. Несмотря на политические перемены, земля Русская остаётся нашим Отечеством, а мы её защитниками.
Вас заинтересует
100 лет назад была создана эскадра воздушных кораблей «Илья Муромец
Былинное имя аса
6-я авиационная рота в Лемберге. 1915
Русский воздушный богатырь
БДК "Калининград" отправился в Средиземное море
