Вот
сруб.
Давние культурно-исторические связи соединяют Россию и Эфиопию. Казалось бы, как далеко от нас находится эта восточно-африканская страна! Однако общих моментов в истории у России и Эфиопии немало. Прежде всего, конечно же, это принадлежность обоих стран к восточно-христианской традиции. В Эфиопии, как и в России, живут люди разных вероисповеданий — мусульмане, иудеи — фалаша, язычники. Но традицию эфиопской государственности формировали христиане — последователи коптской церкви. Поэтому Эфиопия всегда рассматривалась в России как братская православная страна.
Эфиопия — потенциальный союзник
Интерес к Эфиопии в Российской империи активизировался во второй половине XIX века, что было связано с превращением России в крупную мировую державу и стремлением принять участие в мировой политике, заручившись связями с новыми союзниками, в том числе и на Африканском континенте. Естественно, что идеологическим обоснованием политических интересов России в Эфиопии была религиозная общность двух государств. С другой стороны, и Эфиопия, в какой-то период ставшая одной из двух африканских стран, не подвергнувшихся колонизации (вторая — Либерия, где афроамериканским репатриантам из США и Вест-Индии разрешили создать собственную суверенную республику), нуждалась в сильном союзнике из числа европейских держав, который мог бы помочь ей в укреплении армии и сохранении политического суверенитета. Тем более, что в 1880-е — 1890-е гг., под руководством императора Менелика II, Эфиопия не только отстаивала собственную политическую независимость, но и укреплялась как централизованное государство, проводила экспансию в ближайшие регионы с целью установления гегемонии над более отсталыми феодальными владениями и племенами.
Как отмечает российский историк К.В. Виноградова, «Эфиопия также стремилась к обеспечению неприкосновенности своих границ и, опасаясь внешней угрозы главным образом со стороны Англии и Италии, старалась всеми доступными ей способами заручиться поддержкой Российской империи, не имевшей прямых государственных колониальных интересов в Африке и выступавшей в роли политического оппонента этих государств» (цит. по: Виноградова К.В. Проблемы военно-политического и культурно-религиозного взаимодействия Эфиопии и России в новое время. Автореферат дис. … канд. ист. наук. Краснодар, 2002).
Здесь следует отметить, что эфиопские императоры (негусы) пытались связаться с Россией еще в XVII-XVIII вв., однако тогда их попытки были безуспешными. Ситуация начала меняться по мере укрепления позиций России в мировой политике, в том числе и на Востоке. Когда российская дипломатия, поддерживаемая армией и флотом, стала одерживать победы над Османской империей, добиваясь улучшения положения славянских народов Балкан и, заодно, всех народов, исповедующих восточное христианство, возрос интерес и к Эфиопии. Особенно активно на развитии сотрудничества с Эфиопией настаивали церковные круги. Ведь в Эфиопии проживало большое количество последователей восточного христианства, которые рассматривались как близкие в конфессиональном отношении верующие (хотя они и не были православными, а следовали миафизитскому обряду). Православные иерархи рассчитывали поставить эфиопскую церковь, как и другие восточно-христианские церкви, под контроль Русской православной церкви, что также требовало усиления присутствия Российской империи в Восточной Африке.
Ашинов и его "Новая Москва"
Конец XIX — начало ХХ вв. — время развития российско-эфиопских отношений. Их начало было положено несколькими российскими миссиями в Эфиопию, или, как ее тогда называли, Абиссинию, но куда больший вклад в развитие двусторонних отношений внесли отдельно взятые исторические личности. Уроженец Терской области Николай Иванович Ашинов (1856-1902) был скорее человеком авантюрного склада, нежели ревнивцем государственных интересов. Однако вышло так, что именно он оказался одним из инициаторов российского проникновения в Эфиопию.
Живший в Царицыне Ашинов появился в Санкт-Петербурге и активно муссировал тему о необходимости восточно-африканской, а конкретно — эфиопской экспансии Российской империи. Кстати, в качестве специалиста по «восточному вопросу» на Ашинова обращали внимание и английские, и французские военно-дипломатические круги. Так, французы приглашали Ашинова в Алжир, надеясь, что он сможет создать отряд казаков и привезти его в Северную Африку на французскую службу. Британцы, в свою очередь, предлагали Ашинову за определенное вознаграждение проводить антироссийскую агитацию среди племен Афганистана. Однако Ашинов хоть и был авантюристом, но не без патриотической составляющей. Поэтому предложения иностранных агентов он не принял и продолжал убеждать в необходимости эфиопской экспедиции российские власти. В 1883 и 1885 гг. он дважды побывал в Эфиопии, после чего стал пропагандировать при царском дворе идею создания казачьего поселения на красноморском побережье. Во многом благодаря посреднической активности Ашинова в 1888 г. на празднование 900-летия Крещения Руси прибыла эфиопская делегация.
В том же 1888 году Ашинов, совместно с архимандритом Паисием, начал подготовку к экспедиции в Эфиопию. Согласно замыслу Ашинова, под ширмой «духовной миссии» в Восточную Африку должен был прибыть отряд из 150 терских казаков и 50-60 православных монахов и священников. Его задачей было формирование на территории Эфиопии казачьего войска, подчиненного эфиопскому негусу, но, в то же время, сохраняющего автономию и являющегося инструментом российского влияния в регионе. Казачья колония должна была получить название «Новая Москва».
На частном пароходе 10 декабря 1888 г. экспедиция вышла из Одессы. Первоначально казаки и священнослужители вели себя скрытно и предпочитали не выходить из кают, чтобы никто не узнал о замыслах экспедиции. Однако по мере приближения к красноморскому побережью ситуация менялась. 20 декабря 1888 г. экспедиция прибыла в египетский Порт-Саид, а 6 января 1889 г. — в Таджур. Когда пароход вошел в воды Красного моря, контролировавшиеся Италией, итальянские колониальные власти выслали ему навстречу канонерскую лодку. Однако то, что итальянские офицеры и матросы увидели на палубе движущегося навстречу корабля, привело их в полный восторг. Они поняли, что русский корабль не представляет никакой серьезной военно-политической угрозы — на палубе был накрыт банкетный стол, выступали певцы, плясали лезгинку с кинжалами.
Отряд остановился в заброшенной турецкой крепости Сагалло, которая располагалась на территории проживания сомалийских племен. Сегодня это — государство Джибути, а в тот исторический период данная территория входила в сферу влияния Франции. Этим и объясняется появление у Сагалло трех французских кораблей с военным отрядом — буквально через три недели после того, как форт облюбовал Ашинов со своими людьми. Французы потребовали у Ашинова немедленно сдаться и убрать русский флаг. Ашинов флаг убрать отказался, после чего французские войска стали стрелять по крепости. Погибло пять человек, а сам Ашинов получил тяжелое ранение ноги. Французское командование арестовало всех русских подданных и депортировало их на территорию Российской империи. Однако сотне казаков и горцев все же удалось уйти и затем добраться до России самостоятельно, через посредничество российского консула в Египте.
Не обрадовался подобной самодеятельности Ашинова и император Александр III, не желавший ухудшения отношений с европейскими государствами. Российское правительство объявило, что экспедиция Ашинова и Паисия носила частный характер и официальные российские власти не имеют к ней никакого отношения. Поэтому Ашинова сослали на три года под полицейский надзор в Саратовскую губернию, а архимандрита Паисия отправили в грузинский монастырь. Так закончилась первая попытка российского проникновения в Эфиопию и создания на ее территории российской колонии.
Миссия поручика Машкова
Однако неудачная экспедиция Ашинова и ее негативное восприятие царским правительством не означало, что Российская империя отказывалась от своих планов установления союзнических отношений с Эфиопией. Практически одновременно с авантюрным походом Ашинова в Эфиопию отправился официальный российский посланник — поручик Виктор Федорович Машков (1867-1932). Также казак по происхождению, выходец с Кубани, Машков окончил Павловское военное училище и служил в 15-м Кубанском пехотном полку. Он давно и основательно интересовался Эфиопией, соответственно был и горячим сторонником развития российско-эфиопских политических, экономических и культурных связей.
Еще в 1887 г. подпоручик Машков направил письмо военному министру П.С. Ванновскому, в котором настаивал на необходимости развития российско-эфиопских связей и снаряжении в Эфиопию экспедиции. Военный министр передал письмо подпоручика министру иностранных дел Н.К. Гирсу. Однако ответ последнего носил уклончивый характер — правительство опасалось отправлять вторую экспедицию в Эфиопию, поскольку как раз в этот период с аналогичным предложением обращался Николай Ашинов. Тем не менее, в 1888 г., будучи уже поручиком, Машков добился аудиенции у военного министра и сумел его убедить в необходимости своей поездки в Эфиопию. Военный министр, в свою очередь, доложил об идее Машкова императору. Добро было получено. Однако, правительство, как и в случае с экспедицией Ашинова, не желало давать поездке Машкова официальный статус. Поэтому поручик был временно уволен в запас с военной службы, а в Эфиопию отправлялся как корреспондент газеты «Новое время». Но деньги на экспедицию, в размере двух тысяч рублей, государство ему все же выделило. Спутником Машкова стал черногорец Сладко Златычанин.
Прибыв в феврале 1889 г. в порт Обок, Машков нанял проводника и охранников и отправился караваном в сторону Эфиопии. Однако дальше Харара его не пустили — для посещения внутренней Эфиопии требовалось специальное разрешение эфиопского императора. Машкову, у которого к этому времени кончились финансовые средства, пришлось обращаться за помощью к местной греческой диаспоре. Еще три месяца посланник пробыл в Шоа, после чего был принят только что взошедшим на престол новым негусом Менеликом II. При дворе Менелика Машков пробыл целый месяц, за это время успев завоевать симпатии эфиопского негуса и в конечном итоге монарх вручил ему письмо и подарочное оружие для российского императора. Добравшись до России, Машков был удостоен приема самого Александра III, которому и передал лично послание и дары Менелика II.
Здесь следует вкратце остановиться и на личности нового эфиопского императора. Менелик II (1844-1913) до восхождения на императорский престол носил имя Сахле Мариам. По рождению он принадлежал к правившей на протяжении многих столетий в стране Соломоновой династии, возводившей свой род к библейскому царю Соломону.
Но отцом Сахле Мариама был не негус, а правитель Шоа Хайле Мелекот. В 1855 г. Хайле Мелекот умер и Сахле Мариам унаследовал престол Шоа. Но во время войны с эфиопским императором Теодросом II Сахле Мариам был пленен и заточен в горном замке Магдала. В 1864 г. Теодрос II выдал за знатного арестанта собственную дочь Атлаш. Но в 1865 г. императорский зять бежал в Шоа. В 1889 г. в результате междоусобной борьбы, Сахле Мариам пришел к власти во всей Эфиопии. Этому способствовала гибель правившего императора Йоханныса V в сражении с последователями суданского Махди. 9 марта 1889 г. Сахле Мариам был коронован под именем Менелик II.
С самого начала своего правления Менелик II начал проводить взвешенную политику, направленную на сохранение политической независимости Эфиопии и развитие ее экономики. В первую очередь, Менелик стремился усовершенствовать эфиопскую армию, а также расширить территорию страны и укрепить контроль центральной власти над многочисленными провинциями, которые вдобавок были населены разнородными этническими группами, исповедовавшими самые разные религии. Менелик II дружественно относился к Российской империи, рассчитывая на ее поддержку в противостоянии с британскими и итальянскими колонизаторами. Именно на период его царствования и приходится бурное развитие российско-эфиопских военно-политических и культурных связей.
Поскольку Эфиопия заинтересовала российского императора, а на письмо негуса требовалось дать ответ, Машкову предстояло совершить повторную экспедицию в Восточную Африку. В этот раз Машкова сопровождал старый спутник Сладко Златычанин и родственники — невеста Эмма и брат Александр. В Эфиопии российских представителей ожидал самый радушный прием. Практически каждый день Машкова принимал негус Менелик. Император Эфиопии стремился убедить российского посланника в необходимости отправки в страну российских военных инструкторов — прекрасно понимая опасность положения в окружении колониальных держав, Менелик хотел максимально усилить и модернизировать армию. Для этого ему требовалась помощь Российской империи, на которую эфиопы надеялись как на православное государство, к тому же не имевшее в Африке колоний и лишенное откровенных колониальных аппетитов. Во время пребывания в Эфиопии Машков не только занимался общением с императором и эфиопскими чиновниками на политические темы, но и путешествовал по стране, посещая ее достопримечательности и изучая жизнь местного населения, природу, историю и культуру древней земли.
В марте 1892 г. экспедиция Машкова отбыла обратно в Россию. С собой русский посланник вез ответ негуса Менелика, в котором тот заверял российского императора, что не собирается принимать итальянский протекторат ни при каких условиях (Италия, овладевшая частью красноморского побережья, давно хотела «прибрать к рукам» и эфиопскую территорию). В Санкт-Петербурге Машков вновь был принят императором Александром III, а затем и наследником престола Николаем II. Однако военное министерство по-прежнему относилось к деятельности Машкова скептически. В конце концов, поручику пришлось уйти в отставку. Однако его приняли на службу в Министерство иностранных дел и направили в Багдад в составе российского консульства. Затем Виктор Машков работал консулом России в Скопье, после революции остался в эмиграции в Югославии, где и скончался в 1932 г.
Война с Италией и «граф Абай»
Миссия Машкова пришлась как раз на период ухудшения отношений Эфиопии и Италии. Напомним, что еще в 1889 г. негус подписал с Италией Уччальский договор, по которому Эфиопия признавала итальянский суверенитет в Эритрее. Однако Италия требовала большего — установления протектората над всей Эфиопией. Менелик наотрез отказывался принимать условия итальянской стороны, одновременно приступив к модернизации экономики страны и, что самое главное, к укреплению и совершенствованию ее вооруженных сил. В 1893 г. он заявил о расторжении с 1894 г. Уччальского договора. Война с Италией стала неизбежной. Ситуация усугублялась тем, что Италию поддерживала Великобритания, которая не желала распространения на Эфиопию французского или, тем более, российского влияния. В то же время, Франция продавала негусу оружие, а Российская империя официально поддерживала Эфиопию в противостоянии с Италией.
В марте 1895 г. в Эфиопию прибыла российская экспедиция во главе с Николаем Леонтьевым (1862-1910). Выпускник Николаевского кавалерийского училища, Николай Степанович Леонтьев происходил из семьи дворян Херсонской губернии. После получения военного образования он служил в лейб-гвардии Уланском полку. В 1891 г. вышел в запас в звании поручика и был приписан есаулом к 1-му Уманскому полку Кубанского казачьего войска. Целью снаряженной Леонтьевым экспедиции было установление дипломатических отношений между Эфиопией и Россией и предложение военно-организационной помощи негусу. В состав экспедиции входило 11 человек, заместителем есаула Леонтьева был штабс-капитан К.С. Звягин. Посетив двор Менелика II, Николай Леонтьев привез ответное послание негуса в Санкт-Петербург.
Когда началась Первая итало-абиссинская война 1895-1896 гг., есаул Леонтьев вновь отправился в Эфиопию — на этот раз во главе российских офицеров и медицинских работников — добровольцев. Это был, пожалуй, первый в истории отряд российских воинов-интернационалистов на далекой африканской земле, принявший участие в антиколониальной борьбе местного населения против экспансии европейских держав. Леонтьев и его соратники стали надежными военными советниками и инструкторами эфиопской армии. Негус Менелик II по всем важнейшим военным вопросам советовался с Николаем Леонтьевым и другими русскими офицерами. Николай Леонтьев выполнял многие специальные поручения негуса Менелика II, в частности ездил в августе 1896 г. в Рим, затем побывал в Санкт-Петербурге и Константинополе.
Именно Николай Леонтьев убедил Менелика в необходимости применения тактики, проверенной русскими во время войны с Наполеоном 1812 г. Заманивание противника вглубь территории, особенно учитывая тяжелый для европейцев климат Эфиопии и совершенно незнакомую местность, должно было, по мнению Леонтьева, способствовать ослаблению неприятельской армии и ее постепенному «изматыванию». Партизанская война на своей территории идеально отвечала специфике эфиопского войска, в особенности если учитывать недостаток в вооружении и современной выучке с одной стороны, и прекрасные боевые качества для ближнего боя и партизанских действий — с другой стороны. Измотав противника, ему следовало нанести решительный удар.
Однако помощь Российской империи не сводилась лишь к отправке военных советников. В ноябре 1895 г. была проведена тайная операция по поставке в Эфиопию крупной партии оружия. Российский пароход вез для эфиопской армии 30 тысяч ружей, 5 млн. патронов, снаряды для артиллерийских орудий и 5 тысяч сабель. Николай Леонтьев принимал непосредственное участие в создании вооруженных сил Эфиопии. Уже после итало-абиссинской войны, закончившейся 26 октября 1896 г. поражением Италии, признанием итальянской стороной независимости Эфиопии и уплатой Аддис-Абебе контрибуции, Леонтьев занялся созданием в эфиопской армии подразделений нового типа. В феврале 1899 г. он сформировал первый батальон, служба в котором была организована по классическим стандартам русской армии. Основой батальона стала рота сенегальских стрелков под командованием русских и французских офицеров, нанятых им в Сен-Луи.
Помимо участия в создании эфиопской армии, Леонтьев играл важную роль и в освоении Восточной Африки. В частности, он руководил одной из экспедиций к озеру Рудольфа. В этом походе, помимо 2000 эфиопских солдат пехоты и кавалерии, участвовали русские офицеры и казаки. Потеряв 216 человек убитыми, отряд вышел на берег озера Рудольфа. Поручик Шедевр, получивший в этом походе ранение, поднял над озером эфиопский флаг. Доверие негуса Менелика II к Николаю Леонтьеву было столь велико, что в Эфиопии специально был введен титул графа, прежде в стране не существовавший, и его удостоился Леонтьев, именовавшийся здесь «графом Абаем». Летом 1897 г. Менелик II назначил «графа Абая» генерал-губернатором экваториальных провинций Эфиопии, присвоив ему высшее воинское звание «деджазмеги». Таким образом, русский офицер не только способствовал установлению двусторонних отношений между Россией и Эфиопией, но и внес огромный вклад в модернизацию эфиопских вооруженных сил, сделав большую военную и политическую карьеру при дворе негуса Менелика II. Позже, с началом русско-японской войны, Леонтьев вернулся из Эфиопии в Россию и принимал активное участие в боевых действиях, командовал разведкой одного из полков Кубанского казачьего войска. Умер от последствий полученных во время войны ранений пять спустя — в 1910 году в Париже.
Булатович, Артамонов и даже Гумилев…
К тому же историческому периоду, что и деятельность Николая Леонтьева при дворе эфиопского негуса Менелика II, относится пребывание в Эфиопии и другого знаменитого российского путешественника Александра Булатовича. Именно этот человек совершил знаменитый переход на верблюдах по маршруту «Джибути — Харэр», а затем стал первым среди европейских путешественников, кто пересек Каффу — труднодоступную и опасную эфиопскую провинцию. Уроженец Орла, Александр Ксаверьевич Булатович (1870-1919) был потомственным дворянином, сыном генерал-майора Ксаверия Булатовича. После окончания лицея, он в чине титулярного советника служил в канцелярии, ведавшей учебными и благотворительными учреждениями, но это занятие было молодому человеку авантюрного склада явно не по душе и 28 мая 1891 г. он записался вольноопределяющимся в лейб-гвардии Гусарский полк. Спустя год с небольшим, 16 августа 1892 г., он получил звание корнета.
В 1896 г. Булатович, как и некоторые другие русские офицеры, загорелся идеей отправиться на помощь народу Эфиопии, сражающемуся с итальянскими колонизаторами. Он присоединился к российской миссии Красного Креста в Эфиопии и быстро стал одним из доверенных помощников негуса Менелика II. Именно в этом качестве он за трое суток преодолел на верблюдах расстояние между Джибути и Харэром. Вместе с двумя почтовыми курьерами Булатович следовал по необитаемой пустынной местности. На обратном пути на Булатовича напали кочевники из сомалийского племени данакиль, отобравшие все вещи и мулов. Однако, в этот раз Булатовичу повезло — его обнаружил отряд Николая Леонтьева. В качестве военного советника Булатович помогал Менелику в завоевании воинственных племен, обитавших в южных районах Эфиопии. За доблестную службу Булатович был удостоен высшей награды Эфиопии — золотого щита и сабли. О своем пребывании в Эфиопии Булатович впоследствии издал воспоминания, являющиеся одним из наиболее ценных источников по истории и этнографии Эфиопии конца XIX века (Булатович А. С войсками Менелика II. Дневник похода из Эфиопии к озеру Рудольфа. СПб., 1900. Переиздано в кн. «С войсками Менелика II. М., 1971).
После возвращения из Эфиопии Булатович некоторое время продолжал военную службу, участвовав в звании поручика в подавлении восстания ихэтуаней в Китае. В 1902 г. получил звание ротмистра, командовал эскадроном лейб-гвардии Гусарского полка, однако в 1903 г. уволился с военной службы и принял монаший постриг под именем иеромонаха Антония. В этом качестве Булатович повторно посещал Эфиопию, предприняв попытку создания там монастыря Русской православной церкви. Во время Первой мировой войны иеромонах Антоний служил армейским священником, за что был награжден наперсным (священническим) крестом на Георгиевской ленте. Погиб в 1919 году, во время Гражданской войны, пытаясь защитить женщину от нападения бандитов.
Таким образом, в конце 1890-х гг. Российская империя завязывает официальные союзнические отношения с Эфиопией. В Аддис-Абебе размещается официальная русская миссия. В 1897 г. начальником ее конвоя был назначен полковник Леонид Артамонов — еще одна крайне интересная фигура в российско-эфиопских отношениях рубежа веков. В отличие от большинства героев нашей статьи, Артамонов, наоборот, был не авантюристом, а добросовестным военнослужащим императорской армии. Леонид Константинович Артамонов (1859-1932) окончил Киевскую военную гимназию, Константиновское и Михайловское артиллерийские училища. Начал службу подпоручиков в 20-й артиллерийской бригаде в 1879 г. Участвовал в Ахал-Текинской экспедиции 1880-1881 гг., после чего учился в Николаевской инженерной академии и Николаевской академии Генерального Штаба. Служба Артамонова проходила, по большей части, на юге Российской империи — в Средней Азии и Закавказье. Он успел побывать с разведывательными миссиями в Османской империи (в 1888 г.), Персии (в 1889 и 1891 гг.) и Афганистане (1893 г.).
В 1897 г. произведенный годом ранее в полковники 38-летний Леонид Артамонов был назначен начальником конвоя российской миссии в Аддис-Абебе. Параллельно в его компетенцию входило оказание военно-консультативной помощи императору Менелику II. Саму миссию возглавлял опытный российский дипломат действительный статский советник Петр Михайлович Власов, прежде работавший в Персии.
В это время интересы европейских держав, в первую очередь, Великобритании и Франции, столкнулись из-за противоречий вокруг контроля над районами верховьев Белого Нила. В июле 1898 г. произошел знаменитый инцидент в Фашоде, когда отряд из 8 офицеров и 120 солдат под командованием майора Маршана занял населенный пункт Фашода в верховьях Нила. Британское руководство ответило возмущенными заявлениями и Франция была вынуждена отступить, не желая прямого конфликта с Великобританией. Отряд Маршана был отведен из Фашоды назад — на территорию Французского Конго. Взамен Франция получила некоторые территориальные уступки в центральноафриканском регионе. Претендовала на контроль над территориями в верховьях Нила и Эфиопия. В 1898 г. Леонид Артамонов в качестве военного советника Менелика II стал одним из руководителей удачного похода эфиопской армии к Белому Нилу под руководством дадьязмача Тасамы.
В период с конца 1880-х гг. и по начало Первой мировой войны Эфиопию посетило внушительное количество российских подданных, включая офицеров и казаков, служивших добровольцами и военными советниками при эфиопской армии, священнослужителей, путешественников. В частности, побывал в Абиссинии и выдающийся русский поэт Николай Гумилев. В 1908 г. двадцатидвухлетний Гумилев, с детства увлекавшийся африканской тематикой, предпринял свое первое путешествие в Эфиопию. О нем известно мало, но есть достоверные сведения о приеме Николая Гумилева при дворе Менелика II. По крайней мере, сам Гумилев оставил очерк «Умер ли Менелик», посвященный эфиопскому императору.
Куда более продуктивной была вторая экспедиция Николая Гумилева в Восточную Африку, предпринятая им в 1913 году. В отличие от первой поездки, свое второе путешествие поэт согласовал с Академией наук. Он планировал перейти через пустыню Данакиль, но Академия наук не захотела спонсировать столь дорогой и опасный маршрут и Николай Гумилев изменил планы. Прибыв в Джибути, он на поезде, а затем, после его поломки, на дрезине, преодолел путь до города Дире-Дауа, откуда караваном двинулся в Харэр. В этом эфиопском городе состоялось личное знакомство Николая Гумилева с расом Тэфэри, занимавшим в то время пост губернатора провинции Харэр. Впоследствии рас Тэфэри станет императором Эфиопии под именем Хайле Селассие I, а в мировую массовую культуру войдет как объект поклонения растафарианцев — последователей религиозно-политической субкультуры, появившейся в 1920-е — 1930-е годы на Ямайке и впоследствии охватившей не только афроамериканский и афрокарибский, но и «белый» мир. Побывав в Харэре, Гумилев предпринял путешествие по территории проживания народности галла, исповедовавшей ислам. 1 сентября 1913 г. Гумилев вернулся в Россию. Африканские странствования произвели на него большие впечатления и стали одним из источников поэтического вдохновения.
Российско-эфиопские взаимоотношения были серьезно нарушены русско-японской, а затем и Первой мировой войной. Начало русско-японской войны повлекло за собой свертывание военной помощи Эфиопии. Более того, из Эфиопии на родину устремились многие русские офицеры и казаки, служившие при дворе Менелика II и оказывавшие серьезную помощь негусу в модернизации эфиопской армии. Профессиональные военные, которых тянул в Эфиопию дух искателей приключений, не могли оставаться в стороне, когда в войну вступала их собственная Родина. Начало Первой мировой войны еще в большей степени оказало негативное влияние на российско-эфиопские связи, как и последовавшая за Первой мировой войной революция. Впоследствии, уже в середине и второй половине ХХ века, серьезную помощь Эфиопии оказывал Советский Союз. Но это уже совсем другая история.
Вас заинтересует
Что Лавров делал в Африке
Сорок лет эфиопской революции: как «красные офицеры
Легионеры Красного моря: судьба эритрейских аскари в колониальной эпопее Италии
А честь – никому!
Советское присутствие в Эфиопии в 1970-х
