Рафаэль Хакимов: «Кто такие русские?

Будем учить новую историю. Рюрик так Рюрик…

«О старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой!

Россия – Сфинкс. Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя,
И с ненавистью, и с любовью!..»
Александр Блок «Скифы»

Вот качественные СИП/SIP панели, по доступным ценам, узнай подробнее по ссылке http://bauenhaus.com.ua/sip_panel.html. Этот странный вопрос: «Кто такие русские?» – не такой уж простой, как может показаться на первый взгляд. Когда мы учились в школе, история страны начиналась с Киевской Руси. Конечно, татары там выглядели страшилкой, но, по крайней мере, с русскими все было понятно. Сегодня и с русскими все запуталось. Киев – мать городов русских – оказался столицей другого государства, а украинцы не хотят иметь ничего общего с «москалями». Славянская дружба разбилась о бытовой газ. Теперь не ясно, откуда начинать историю. Восток в расчет не берется. Начиная с Петра I, который прорубил окно в Европу, все взоры устремлены только на Запад.

У российских историков в запасе была так называемая норманнская теория, о которой вспомнили в Год истории России. Она гласит, что русы – одно из племен викингов, а Рюрик – первый русский князь, откуда и началась история. Теперь историю надо начинать с Ладоги и Великого Новгорода, то бишь с Холмгарда, основанного шведами. Будем учить новую историю. Рюрик так Рюрик. Олега будем называть Ольгертом, Владимира – Вольдемаром. Не случайно же во времена Смуты новгородцы на царствие призывали шведского принца Филиппа – сына Карла IX. Только куда славяне делись? Не ясно. Без татар история России выглядит очень странно, но без славян она и вовсе абсурдна.

Трудно сказать, насколько Великий Новгород как предтеча России лучше Киева. Остальные народы, населяющие страну, в расчет не берутся, поскольку русские считаются единственным государствообразующим народом. Времена великого переселения, происходившее с Востока на Запад, тоже не рассматриваются, ибо все начинается и заканчивается Европой. За Волгой земли, видимо, нет…

С одной стороны, ясно, что до татаро-монгольского нашествия славяне жили отдельными княжествами, а потому носили разноголосые имена десятка племен (кривичи, радимичи, вятичи и т.д.) или же назывались по уделу (тверичи, рязанцы, москвичи и т.д.), то есть у каждого племени была своя особая «отчина». Экономика была слабой, политика – тем более. Древнерусские племена объединяло только православие.

Лев Гумилев считал, что общерусское сознание появилось в ходе Куликовской битвы. «Этническое значение происшедшего в 1380 году на Куликовом поле оказалось колоссальным, – пишет он. – Суздальцы, владимирцы, ростовцы, псковичи пошли сражаться на Куликово поле как представители своих княжеств, но вернулись оттуда русскими, хотя и живущими в разных городах. И потому в этнической истории нашей страны Куликовская битва считается тем событием, после которого новая этническая общность – Московская Русь – стала реальностью, фактом всемирно-исторического значения».

Для современников это не было столь очевидно, как это трактует Гумилев. Они в большей степени защищали свой рынок от генуэзцев, нежели воевали с татарами. Что же касается нижегородцев, рязанцев, тверичей, то они вовсе были против московской гегемонии. Суздальские князья стояли за удельные порядки. Их устраивала татарская дань, которую богатые поволжские города, включая Нижний Новгород, выплачивали без труда. Их усилия были направлены на развитие торговли, а не на объединение страны. Они дружили с татарами, но в отличие от москвичей не смешивались, а сосуществовали. Поэтому после распада Золотой Орды, наряду с Московией, возникли самостоятельные Тверское, Рязанское и другие княжества, хотя сама идея объединения русских княжеств под эгидой Москвы уже бродила в умах.





Москва возвышалась как «интернациональный» город. Построенная на мордовских землях, окруженная чудью и мери, она к тому же наполовину была татарской. О московских князьях Василий Ключевский писал, что они отличались «замечательно устойчивой посредственностью». Люди были заняты частными делами, ни полета мысли, ни государственных идей, одно скопидомство, что особенно было характерно для Ивана Калиты (прозвище означает «денежный кошель») и его рода. «Эти князья без всякого блеска, без признаков как героического, так и нравственного величия, – продолжает Ключевский. – Во-первых, это очень мирные люди; они неохотно вступают в битвы, а вступая в них, чаще проигрывают их; они умеют отсиживаться от неприятеля за дубовыми, а с Дмитрия Донского за каменными стенами московского Кремля, но еще охотнее при нападении врага уезжают в Переяславль или куда-нибудь подальше, на Волгу, собирать полки, оставляя в Москве для ее защиты владыку митрополита да жену с детьми. Не блистая крупными талантами, ни яркими доблестями, эти князья равно не отличались и крупными пороками или страстями». Характер русских начинает меняться с появлением на московской службе татар и литовцев, а затем и немцев.

Москва была очарована идеей государственности чингизидов. В отличие от примитивных представлений, господствовавших в удельной Руси, ордынская государственная идея была грандиозной и притягательной. Благодаря дружбе сУзбек-ханом Иван Калита получил особые права. Летописец рассказывает, что, когда дети Калиты после смерти отца явились к хану, тот встретил их с честью и любовью, потому что очень любил и чтил отца, и обещал никому мимо них не отдавать великого княжения. Старшему сыну Семену, как великому князю, даны были «под руки» все князья русские. Семен Гордый оправдал надежды хана. С тех пор великое княжение стало наследственным правом князей из династии Калиты. Тем самым политическая традиция Киевской Руси была отменена окончательно. Московская Русь прервала киевское начало и породила иные принципы построения государства. Нельзя преуменьшать наследие Киевской Руси – оттуда берет начало православие, но с точки зрения государственного устройства Киев ничего не представлял, он к тому времени входил в состав Литвы. Наследники Калиты вместе с великим княжением получили право собирать дань с русских князей. Москва расцветала на глазах, поскольку все финансовые потоки были централизованы, а вместо татарской дани Москва от имени всех князей платила «выход». Сколько оставалось самой Москве, один Бог знает. При больших деньгах волей-неволей задумаешься о державности.

Ивану III приписывают честь отделения от Орды, что не соответствует действительности. Он выступил против хана Большой Орды Ахмата как самозванца, но вовсе не воевал с Золотой Ордой и не расшатывал ее устои. Эти устои сами расшатались без помощи русских. Ключевский пишет: «Иван начал выступать более торжественной поступью и во внешних сношениях, особенно с тех пор, как само собою, без бою, при татарском же содействии, свалилось с плеч ордынское иго». Иван III порой в письмах называл себя царем, но этого никто не признавал, и он жаловался польско-литовским послам, что король Сигизмунд-Август не признает его титулов и прав.

Ордынская державность плюс православие

После распада Золотой Орды русская мысль обратилась к византийским традициям, близким по вере, соединила ордынскую державность с православием, после чего татарские идеи приобрели совершенно новую, христианско-византийскую оболочку. Сегодня любят к месту и не к месту вспоминать Византию, но к тому времени «Царьград» в политическом отношении был совершенно дряхлым. Авторитетный историк В.Платонов пишет: «Наши предки долго и пристально наблюдали процесс медленного умирания Византии. Это наблюдение могло давать уроки отрицательного значения, а не вызывать на подражание, могло возбуждать отвращение, а не увлечение». Византийские традиции задолго до начала московской экспансии прервались, оставшись символическим воспоминанием. Напротив, золотоордынские государственные порядки были обыденностью, а Москва себя видела наследницей Орды, более того, она звала на службу татар. При Василии - отце Грозного, с князем Глинским (потомком Мамая) выехала из Литвы целая «толпа», размещенная в Муромском уезде. В 1535 году в правление Елены Глинской выехали на службу государя московского 300 семейств «литвы» с женами и детьми. Среди этой «литвы», скорее всего, большинство было татар, ибо Москва приглашала людей ратных, а в Великом княжестве Литовском военную службу несли ордынцы. Вместе с царевичем Касимом, бывшем при Василии Темном в казанском плену, выехал целый военный отряд, который был размещен в Городце на Оке, где возникло Касимовское ханство в составе Московского княжества. Иван Грозный приглашал многих мурз и раздавал земли в Московском, Боровском, Калужском и других уездах.
Появление служивых татар в Москве – носителей великодержавных традиций, подталкивало общественные настроения к установлению московской гегемонии. П.Савицкий писал в одном из писем Гумилеву: «Как известно, великорусское дворянство, сыгравшее огромную роль в создании великого Русского государства, на 30, 40 и даже более процентов состояло из потомков этих мурз, князей и слуг». Насколько это меняло потенциал Москвы, показывают эпизоды военных столкновений. В походе 1456 года 200 москвичей под Русой наголову разбили 5 тыс. новгородских конников, не умевших биться в татарском конном строю. В 1471 году Новгород собрал 40 тыс. ополченцев, но их 4500 московских ратников разбили наголову, оставив на поле брани 12 тыс. новгородцев. В этих эпизодах видна разница традиционной русской тактики боя в лице новгородцев и новой тактики в конном строю, привнесенной татарами. Даже количественно в московских войсках и на государственной службе татары составляли значительную долю. По сведениям Маржерета, в конце ХVI века среди 100 тыс. ратников, находившихся на постоянной службе и получавших жалованье, 28 тыс. были казанскими татарами, черемисами и мордвой. История России только наполовину русская, другая ее половина - тюрко-татарская и финская.

Московская Русь – далеко не Россия ни в географическом, ни в политическом, ни в этническом смысле. Россию от Московской Руси отличает территориальная экспансия за рамки исторических русских княжеств. Россия возникает, как только Москва начинает захватывать новые нерусские территории. Самой серьезной победой Москвы было покорение Казанского ханства в 1552 году – первого не православного государства. До этого была Московия, Московская Русь, великое княжество Московское, но не Россия. После взятия Казани появляется новое государство. С завоеванием «Татарского царства», пишет С.Соловьев, «явился, наконец, царь на Руси». То, что было «Русскою землею», становится Россией или, по словам Н.М.Карамзина, «новою Россиею». Эта метаморфоза произошла в результате борьбы постзолотоордынских государств за оставшееся в Евразии татарское наследие.

Князь Н.Трубецкой весьма категорично заявлял, что «Московское государство возникло благодаря татарскому игу. Московские цари, далеко не закончив еще "собирания Русской земли", стали собирать земли западного улуса Великой монгольской монархии: Москва стала мощным государством лишь после завоевания Казани, Астрахани и Сибири. Русский царь явился наследником монгольского хана. «Свержение татарского ига» свелось к замене татарского хана православным царем и к перенесению ханской ставки в Москву. Даже персонально значительный процент бояр и других служилых людей московского царя составляли представители татарской знати». Как бы непривычно это ни звучало сегодня, но в ХVI веке такое представление было совершенно естественным.

Во время наступления на Казань и Астрахань Иван Грозный называл их своей вотчиной. Не случайно у него и конница была татарской, возглавляемой касимовским ханом Шах-Али. Ногайский бей Белек-Пулад обращался к Грозному как к прямому преемнику Чингизхана: «Великого Цингиз царев прямои род счастливои государь еси… Похошь пожаловати – пожалуешь, а не похошь пожаловати – не пожалуешь». После покорения Казани Грозный вполне законно принял титул царя, ибо завоевал ханство, а титул царя был синонимом хана.

Иной взгляд на историю России появляется много позже, после Петра, который разрушал любой намек на преемственность русских царей и татарских ханов.






Итак, Россия, а значит, и собственно русское сознание в отличие от варяжского или славянского, московского, ордынского, появляется после взятия Казани, и оно в то время было не национальным в европейском смысле этого слова, а имперским, то есть российским. В отличие от современных политиков русские монархи это хорошо понимали. Побывавший в России француз Кюстин свидетельствует о своем разговоре с императором на балу: «Вы полагаете, что вы среди русских, сказал государь в этом разговоре, указывая на окружающих. Вы ошибаетесь: вот это – немец, это – поляк, это – грузин, там – финляндец, этот – татарин… И все вместе и есть Россия».

Россия изначально становилась как симбиоз славянских, тюркских и финских народов. Если взгляд немного перевести от европейской части страны за Урал, в Сибирь, на Алтай и Дальний Восток, то это станет еще более очевидным.

Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые, –
Как слезы первые любви!
Тебя жалеть я не умею
И крест свой бережно несу…
Какому хочешь чародею
Отдай разбойную красу!
Пускай заманит и обманет, -
Не пропадешь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты…
Александр Блок «Россия»

Короткий век первой спецслужбы

Войны Москвы и Крымского ханства во времена Ивана Грозного. Судьбищенская битва

Политика Ивана III на Востоке

Об этнониме «татары

Крым – такой же очаг древнерусской государственности, как Киев и Новгород