октября при нетипичных для демократической Европы жестких столкновениях прошел референдум о независимости Каталонии. По предварительным подсчетам, около 90 процентов пришедших на организованный местными властями плебисцит проголосовали за отделение от Испании. Что скрывается за каталонской независимостью?
В экономике Испании Каталония занимает порядка 20%. Каталонский ВВП в размере €223,629 млрд – это почти 3 ВВП Украины или пол ВВП Польши. Проживает в регионе около 7,5 млн. человек. Столь масштабный экономический потенциал в пересчете на душу населения составляет 33 700 долларов, что ставит каталонцев по уровню жизни между Израилем и Италией. При том, что средний показатель для Испании 26 000 долларов. Участие каталонской индустрии обеспечивает 25,6% суммарного испанского экспорта. Причем Каталония создает 13% высокотехнологичного и около 46% среднетехнологичного экспорта Испании. Кроме того, Каталония наиболее высокообразованный регион Испании.
Таким образом, регион является сосредоточением промышленного и технологического капитала. Аналогом Баден-Вюртемберга в Германии, Рона-Альпы во Франции, итальянской Ломбардии или Донбасса на Украине.
Но что же мешает этому заповеднику процветания? Скажем примерно так, как сказали бы российские доморощенные либералы про греков, прозябающих в долгах перед ЕС, — «мешают ленивые испанцы, не желающие быть успешными». Если взглянуть на карту Испании в разрезе ее автономий, то очевидно, что больно многие, а именно миллионы испанцев упорно не желают «становиться успешными». Не помогает даже зона евро и членство в ЕС.
Как видно, безработица высока в наиболее густонаселенных испанских автономиях. Лидером является Андалусия, где проживает 8,4 млн. испанцев из которых 25,2% или 2,1 млн. человек (почти население Минска) не имеют работы. При этом в Каталонии, где проживает 7,5 млн. уровень безработицы почти вдвое ниже — 13%, то есть он близок к европейской норме (средняя безработица в еврозоне 9,1%). Причем в некоторых регионах среди молодежи до 25 лет безработица превышает 40%. Антирекорд держит та же Андалусия – 48,7% безработной молодежи.
Эту печальную картину во многом вынуждены на себе тянуть именно каталонцы. Делается посредством фискальной системы, которая через высокие региональные налоговые ставки перераспределяет каталонские доходы в пользу менее благополучных автономий. Казалось бы, множество стран забирают доходы прибыльных регионов и тратят на развитие отстающих, обычная практика. Но вопрос всегда в том, насколько эффективно государство инвестирует изъятия «жирующих» регионов. Испания живет в условиях кризиса непозволительно долго. Власти годами не могут вытащить целые регионы из депрессивного состояния.
Между тем, сама Каталония из-за такого перераспределения испытывает трудности: отдавая Мадриду почти 16,5 млрд. евро в год, регион живет в условиях бюджетного дефицита. Испанское правительство заставляет каталонские власти экономить. Например, сокращая количество чиновников до 40 человек на 1000 жителей. В то время как в среднем по Испании этот показатель составляет 57 бюрократов на 1000 человек, а в автономии Экстремадура достигает целых 80 человек на 1000. И по идее, если действовать либерально-рыночными методами, то следует нещадно резать бюрократию наименее продуктивных автономий. Но ведь это еще сильнее усугубит положение с безработицей, а зачем испанским политикам очередная головная боль?
В то же время из-за налогового пресса в Каталонии, только в 2010-2013 годы 1060 каталонских фирм сменили юридическую прописку на Мадрид, где установлены самые низкие налоги в стране.
Подобные «номера» с бюджетом и бизнесом, собственно, и вызывают наибольшее раздражение у каталонцев. Вот откуда взялись 90%, голосующих за независимость. Ведь на деле выходит, что план Мадрида очень прост: отбирать у Каталонии и раздавать остальным. Хрущевская уравниловка отдыхает. Глобальная причина – кризис европейской модели экономики, вялость местных элит и нежелание убеждать Брюссель в необходимости серьезных мер. В том числе, например, и возможный отказ от евро, который бы подстегнул производство, занятость и экспорт в испанской периферии.
Впрочем, главной движущей силой обретения независимости вряд ли являются рядовые каталонцы. Целостности Испании бросает вызов крупный интернациональный капитал, который широко представлен в Каталонии: в автономии расквартированы 7000 иностранных компаний из 10700 представительств всех зарубежных фирм Испании. Причем из них 977 — немецкие компании, 899 – французские, 814 – американские.
Каталония фактически является ключевой точкой вхождения иностранного капитала в страну. По оценкам Financial Times с 2003 по 2017 год на Каталонии пришлось 43,3 млрд. долл. или 29% всех инвестиций «с нуля».
В целом Каталония привлекает 31% суммарных иностранных инвестиций. Лидерами по вложениям в автономию являются американские, немецкие и французские компании, вложившие с 2011 года почти 8 млрд. в 289 различных проектов.
Вся соль каталонской «незалежности» заключается в том, что высокие каталонские налоги сильно прогибают рентабельность бизнеса немецкого и американского происхождения. Как мы уже видели, такова цена поддержания испанского социального благополучия. Но разве крупные транснациональные корпорации хотят платить эту цену? Куда проще «вырезать» из Испании составляющую ее экономического роста, оставив за бортом весь социальный балласт. Пусть о нем думает Мадрид на пару с Брюсселем.
Так почему бы не создать государство там, где ютится испанская прибыль, а не безработица и апатия? Благо все к этому располагает. Во-первых, история «интеграции» Каталонии в Испанию – одна сплошная рана. Значит, эмоциональная составляющая для воодушевления масс уже имеется. Регион донельзя сбалансированный. Как уже отмечалось, в нем сконцентрировано образованное и не очень многочисленное население, которое не сильно обременит бюджет новой страны. С одной стороны, есть высокотехнологичный бизнес, где работает меньшая часть населения, но с другой – есть развитый аграрный и туристический сектор, который может обеспечить занятость более широких слоев.
Наконец, Каталония удачно расположилась на побережье. То есть она никак не зависит в логистическом плане от остальной Испании. Торговые ворота Каталонии — порт Барселоны — один из самых больших в Европе, куда одновременно может зайти до 1700 судов. Более того, власти Каталонии в последние годы активно развивали портовую инфраструктуру. Например, группа Hutchison вкладывала сотни миллионов долларов в расширение контейнерного терминала Barcelona Europe South Terminal (BEST). На сегодняшний день BEST является одним из самых современных контейнерных терминалов в Европе.
Словом, для развития бизнеса – все просто идеально. Каталония без остальной Испании может стать одной из немногочисленных точек роста в мировой экономике. Выход из зоны евро окажет потрясающий стимул для каталонского экспорта, которому откроются двери в Азию – благо до Суэцкого канала рукой подать. Не будет проблем и с Гибралтаром, находящимся под контролем Британии, которая не случайно является крупным инвестором Каталонии.
То есть на самом деле в Испании идет борьба не между гордыми каталонцами и остальной, «ленивой» Испанией, а между испанской бюрократией и крупным транснациональным бизнесом, переживающим падение рентабельности.
Кстати, небольшой схожий прецедент в Европе уже имеется. Это Черногория. В 2006 году усилиями местных элит во главе с Мило Джукановичем от бывшей Федеративной Республики Югославия
был окончательно отрезан наиболее привлекательный ее регион – черногорское побережье, куда тотчас начали стекаться инвестиции в недвижимость и туризм. И, опять же, никакой головной боли, — ни позиции сербов по внешней политике, ни ассоциаций с трагичными девяностыми. Можно спокойно вступать в ЕС и НАТО, включая зеленый свет инвестициям.
Впрочем, не все так просто. В Каталонии частному капиталу будет противостоять испанская бюрократия, благополучие которой связано с сохранением контроля над всей территорией страны. Кроме того, за ней стоит вся европейская бюрократическая рать – ведь на кону вопрос целостности всего Евросоюза.
Ситуация вокруг Каталонии свидетельствует о продолжающемся кризисе неолиберальной глобализации. Бешеная динамика глобализационного роста девяностых могла вовлекать целые страны и задействовать их население в колоссально раздутом финансовом секторе и секторе услуг при деиндустриализации реального производства. Однако работала эта модель за счет сверхприбылей, обеспеченных дешевыми товарами из стран Азии. По мере роста уровня жизни в азиатских странах и чрезмерном затоваривании европейских и американских рынков, прибыли падают. И поддерживать благосостояние западных обществ становится все труднее.
Это предвещает масштабные перемены в мире. Собственно, они уже происходят.
Источник
