Парашютка

Когда Иван вернулся в свою часть из краткосрочного отпуска , который он заработал за оформление Ленинской комнаты, то выяснилось: пока он занимался рисованием, пока дома отдыхал, обещанное ему поначалу место «секретчика» в штабе оказалось занятым. На эту должность поставили молоденького солдатика, которого взяли прямо из военкомата, чтобы тот все два полных года своей службы занимался секретной работой. Начальство рассудило правильно, поступив так, ведь Ивану осталось служить чуть больше года — только войдёт он в курс дела, а тут и дембель подкрался. Обидно, конечно, что сержантская должность уплыла, но ничего не поделаешь. Так остался Иван не у дел.

Вот тут-то и вызвал его к себе начальник штаба майор Зинин и объявил ему, вставляя в свою речь, где надо и где не надо, своё знаменитое слово-паразит — «пол»:

— Мы, пол, тебя решили назначить в парашютку, будешь, пол, парашюты укладывать.

Иван от такого неожиданного заявления чуть дар речи не потерял:

— Как — укладывать? Какие парашюты? Я ведь далёк от этого, и понятия не имею как, чего и куда укладывать, товарищ майор!

— Ничего, на днях приедет, пол, литовец — парашютист, мастер спорта, пол, по прыжкам, вот вы, пол, вместе с ним и будете укладывать, пол, парашюты. Будешь учиться. А старшим, пол, назначаешься ты. Уяснил? Иди, пол, принимай объект.

Парашюткой оказалось одноэтажное здание из серого силикатного кирпича, которое располагалось в полусотне метров от стоянки самолётов. В нём было несколько помещений: небольшая прихожая; большой зал с длинным столом в центре для укладки парашютов и со шкафами для их хранения по всему периметру помещения; комната с восемью кроватями, где будет теперь ночевать Иван. Обычно спальное помещение использовалась во время учений для отдыха экипажей, где они ожидали приказа командования на вылет, что случалось крайне редко.

В общей сложности Иван получил хозяйство почти из сотни парашютов. Все они были спасательными и предназначались членам экипажей и пассажирам.

Иван со своим помощником должны были доставлять парашюты экипажам и забирать их после полётов. Следить за порядком в помещениях и периодически переукладывать и сушить парашюты. Последние в процессе хранения и эксплуатации слёживаются, слипаются, особенно у членов экипажей, у которых парашют выполняет ещё и роль подушек для сидения. А такой, слипшийся от пота под нагрузкой зада парашют, без переукладки, может не раскрыться в самый ответственный момент и тогда Ивану не поздоровится… Короче, ответственная должность!

Через несколько дней приехал литовец Гинтас Груздис. Ничего в нём военного, парень среднего роста, в учебке не был, форма висит мешком, в очках, из-за которых и в армию загремел. Он прыгал за литовскую сборную по парашютному спорту и за это его от службы освобождали, но внезапно у Гинтаса стало портиться зрение и по этой причине его из сборной исключили, а раз так, то сразу, же загребли в армию. Парень воспитанный, эрудированный, правда, очень скромный, несмелый какой-то. Но это все молодые вначале такие напуганные. Иван быстро сдружился с Груздисом. Из общения с ним выяснилось, что литовец женат — сыграли свадьбу перед самым уходом в армию. Какая была в этом необходимость, Иван так и не понял.

Слава о «выдающемся художнике-оформителе» шагнула далеко за пределы «деревяшки». Приближались опять какие-то выборы, и Ивана привлекли в гарнизонный Дом офицеров на помощь клубным художникам в оформлении наглядной агитации.

Ему надо было на большом фанерном щите написать текст о том, что такого-то числа, такого-то месяца сего года состоятся выборы в такой-то орган и снизу написать лозунг — «Все на выборы!»

Размеры щита известны, поэтому в первую очередь надо в уменьшенном масштабе изобразить эскиз, выбрать шрифты и разместить на эскизе слова и цифры так, чтобы смотрелось, красиво и тогда тебе становится ясно, какого размера у тебя будет текст на оригинале (размеры на эскизе необходимо умножить на масштаб).

Этот этап работы очень нравился Ивану, потому что он был самым творческим. Увеличенный эскиз переносился на бумагу, в которой затем вырезался трафарет.

В клубе внимание Ивана сразу же приковала одна шикарная женщина, и в этом не было ничего удивительного, учитывая обделённость солдат женским полом. Ей было слегка за тридцать, и она была весьма хороша собой.

Но самым удивительным было то, что эта женщина тоже удостоила Ивана своим вниманием, хоть он и был простым солдатиком, и таких, как он, вокруг было предостаточно.

«Я, наверно, ей понравился, — подумал Иван, — раз она на меня поглядывает».

Из разговора с женщиной он выяснил, что зовут её Инна Витальевна, и она руководит местной самодеятельностью. С ней было приятно общаться, и на шутки Ивана Инна отзывалась задорным смехом. Иван уважительно относился к ней, учитывая её возраст и важность работы, которой она занималась. Когда он трудился в мастерской, до его слуха постоянно доносился со сцены её звонкий голос: то она руководила хором, показывала кому и как петь, то со сцены звучали музыка, раздавались ритмичные стуки ног танцующих и слышались её замечания. Он иногда, из-за кулис, наблюдал за её работой. Всё у неё получалось легко, играючи, весело, со смехом. Она всецело отдавалась своему любимому делу. Иван чувствовал к Инне всё возрастающую симпатию, и когда, стоя за кулисами, иногда ловил на себе быстрый взгляд её сверкающих карих глаз, то ощущал где-то внутри себя импульс необыкновенного счастливого волнения.

Как-то вечером Иван трудился над изготовлением трафарета, сидя за столом, вычерчивал на бумаге буквы. Клубные художники Миша и Коля ушли в казарму пораньше — смотреть международный футбольный матч по телевизору. Репетиция самодеятельности в этот вечер закончилась рано, и Инна пришла к Ивану в его мастерскую и, стоя за ним, интересовалась его работой. В один из моментов она приблизилась к нему совсем близко, он ощутил пьянящий запах французских духов и почувствовал вдруг легкое прикосновение к себе её упругой груди… Страсть захлестнула Ивана, он, поднявшись, бережно поддерживая ладонями драгоценную головку Инны, стал осыпать её короткими нежными поцелуями. Он целовал её в глаза, в щёки, в лоб, а потом их губы встретились и слились в сладострастном поцелуе.

Внезапно Инна вырвалась из объятий Ивана и со словами «Сейчас, милый, сейчас», кинулась к двери и, закрыв её на засов, стала снимать с себя одежду. Иван вначале опешил и стоял, как вкопанный, шокированный таким резким поворотом событий. Заворожённый открывающимися перед ним прелестями женского тела, он, будто бы опомнившись, тоже стал торопливо стягивать с себя форму и нижнее бельё. С вешалки снял шинель и кинул её на топчан, стоящий в углу. Инна поразила Ивана красотой зрелой женщины. Были у него худосочные девчонки до армии, но их и близко нельзя было поставить с Инной, ну просто богиня Венера Милосская, всё при ней, даже руки!

Они легли на топчан. За ласками он и не заметил, как Инна оказалась сверху. Она решительно взяла инициативу в свои руки и Иван не сопротивлялся, хотя до этого он обычно старался быть более активным партнёром в любви. Но внезапно всё это стало не важно, Иван почувствовал, о чудо, он внутри Инны. Их тела моментально слились в один бьющий невероятной страстью, энергией и наслаждением организм. Стоны Инны неожиданно переросли в крик, и Ивана пронзил изнутри потрясающей силы взрыв удовольствия, радости и счастья…

На следующий день, сразу после завтрака, Иван, окрылённый впечатлениями от прекрасной встречи, прилетел в клуб. Настроение у него было великолепное, он просто весь сиял и светился! Инна обычно появлялась в клубе где-то в полдень, поэтому, как этого ни хотелось Ивану, увидеть её утром он никак не мог, но с нетерпением ждал встречи.

Миша с Колей были на месте. Они уже позавтракали, так как завтрак у них был в первую смену.

Наблюдая за поведением Ивана, Николай спросил:

— Ты чё это сегодня, с ранья, такой счастливый, ну просто сверкаешь, как начищенная бляха? С Инкой, что ли, наобщался?

Иван от такого неожиданного наглого вопроса даже не сразу нашёлся, что ответить. А тут Мишка еще больше конкретизировал вопрос:

— Ну, чё, ты ей вдул?

Это уже было откровенное хамство, так грубо оскорблять светлые чувства, поэтому Иван вспылил:

— Ребята, давайте не будем! Это не ваше дело! Кончайте приставать с дурацкими вопросами, а то ведь я могу обидеться и в лоб дать.

— Не надо обижаться, Ваня, не горячись, послушай-ка лучше, что мы тебе расскажем.

И друзья поведали Ивану про Инну такое, что наш влюблённый просто моментально спустился с небес на нашу грешную землю.

Короче, Инесса, по их рассказу, женщина — очень падкая до мужского пола. Кто только тут в клубе с ней уже не перепробовал. Она просто какая-то ненасытная, ей постоянно нужны новые жертвы. Вот появился новенький, симпатичный солдатик, она его и использовала.

Ивану очень неприятно было всё это слушать. Ему не хотелось в это верить. Кто бы мог себе такое представить — красавица оказалась с червоточиной! А он-то, наивный, какие-то высокие чувства к ней испытывал, думал, что он единственный, а там, как оказалось, проходной двор.

«Бр-р-р, словно дубиной огрели, — подумал он с огорчением, — ну, что было, то было, только бы не подцепить, после всего этого, какую-нибудь заразу!»

— Ну, чё ты сразу скис, Иван? — спросил Миша. — Мы же из добрых побуждений, по-дружески, хотели тебя предупредить. Да ты тут у любого спроси, тебе подтвердят. Ну что, мы не правы?

— Да нет, всё нормально, ребята, спасибо, — не глядя им в глаза, тихо ответил Иван.

Вечером, когда он заканчивал работу над щитом, к нему пришла Инна. Иван в это время через вырезанный трафарет наносил краской надписи поролоновым тампоном. Макал его в краску и тамповал. Он не прекратил свою работу, поэтому Инна, стоя позади него, стала ласкать его тело руками, которые опускались всё ниже и ниже.

Внутри Ивана всё закипело! В нём боролись два чувства: с одной стороны ему было безумно приятно, а с другой стороны он ненавидел её (больше было второго). Поэтому, стараясь быть как можно вежливее, он произнёс:

— Извини, Инночка, я с головы до ног в краске — могу запачкать, так что у нас сегодня, к сожалению, вряд ли что-нибудь получится, давай как-нибудь в другой раз.

Она всё поняла. Какие краски могут помешать любовной страсти! Инна глянула на Ивана с грустью и обидой, глаза её заискрились слезой. Она тихо сказала:

— Ну, тогда прости, что помешала. — И выпорхнула из мастерской.

«Может, зря я поверил этим козлам?» — думал Иван.

Но чувство внутри него говорило, что ребята не врали. Да и в своей недолгой жизни ему уже приходилось сталкиваться с подобным.

Иван вспомнил, как однажды в учебке он вместе со своим другом, курсантом Славкой Власовым, будучи в наряде, пришли менять на КПП двух своих товарищей по взводу. Так те им с большим воодушевлением и радостью рассказали, что только что от них ушла одна симпатичная молодая особа, которую они вдвоём по очереди поимели.

— Она, — говорят, — обещала ещё прийти, так что вы не теряйтесь, ребята!

Для Ивана это одновременно было очень дико, отвратительно и в тоже время интересно. Его мучил вопрос: что толкает молодую девушку к такому низкому поведению?

А девчонка-то, действительно, оказалась очень симпатичная, лет семнадцати- восемнадцати. У неё были мелко вьющиеся слегка рыжеватые волосы и конопушки на носу и щеках, длинные ресницы и большие серые глаза.

— Ну, чё, Слав, будешь? — в шутку спросил Иван.

Славка наотрез отказался. А Иван решил побеседовать с Ленкой, так звали эту подругу. Вначале он хотел выяснить, как она дошла до жизни такой.

Лена откровенно рассказала, что из предыдущего потока у неё был парень, что у них была любовь. Но, окончив учебку, тот уехал и забыл её. В то же время этот курсант пробудил в ней неукротимую, нечеловеческую страсть и желание, с которым она до сих пор справиться не может.

— Ноги, — говорит, — сами, помимо моей воли, несут меня каждый вечер к проходной.

Иван пытался внушить ей, что это аморально, небезопасно, что-то о высокой любви рассказывал. Ленка со всем соглашалась:

— Я, — говорит, — всё понимаю, но сделать ничего не могу.

Просигналила машина, и Славка ушел на улицу открывать ворота проходной. И тут Иван заметил, что Ленка поглаживает его бедро, постепенно перемещая руку к его промежности.

Псих его накрыл, обидно стало, что вся его воспитательная работа пошла насмарку! Он взял падшую за руку потянул к двери и со словами:

— Иди-ка ты, блин, подруга, отсюда подальше! — Вытолкнул шлюшку наружу.

«Да, есть определённая аналогия между Ленкой и Инной. Разница лишь в возрасте, — подумал Иван, — будем надеяться, что не все женщины такие».

Утром следующего дня начальство приняло у художника выполненную работу. Иван вместе с Мишей и Колей повесили щит у входа в Дом офицеров, после чего рядовой Белов отбыл в расположение своей парашютки. С Инной Витальевной он больше никогда не встречался.

…Пришла весна. Сошёл снег. Птички поют. Иван с Гинтасом организовали сбор берёзового сока. В стволах берёз проделывали отверстия ножом, а под ними проволокой приматывали стеклянные банки. Сок капал из отверстия в ёмкость. Пили и наслаждались — прелесть! Правда, сок оказался не сладким, не таким как в магазине продают, но всё равно очень приятным.

Вместе с весной в Иване пробудились какие-то светлые чувства, настроение — хоть стихи пиши, хоть песни пой! А вот Гинтас что-то скис, погрустнел, приуныл.

— По жене соскучился, — говорит.

Жалко стало друга Ивану, и решил он ему помочь. У нас соображалка хорошо работает, когда надо что-нибудь противозаконное придумать. Литовец ни за что бы не додумался до такого, у них иной склад ума.

— Ген, ты бы хотел домой съездить? — спросил с хитрецой Иван.

— Спрашиваешь, ещё как хочу, — ответил с грустью Гинтаутас, — но кто же меня отпустит, да и до отпуска мне ещё пахать да пахать.

— А хочешь, я тебя научу, как домой съездить?

И Иван раскрыл товарищу план своей секретной операции.

— Первым делом, — начал он, — тебе необходимо, будучи в увольнении в Майске, позвонить с переговорного пункта жене и сказать, чтобы она дала тебе телеграмму о своём приезде к тебе на свидание, но сама не приезжала. Ни в коем случае не писать об этом в письме, так как почта вскрывается, и все детали этой операции сразу станут известны начальству. Получив телеграмму, идёшь с ней к старшине, и он тебе организует трехдневный отпуск, который обычно дают, когда приезжают родственники. Потом ему поставишь пузырёк. Дальше. Тебе, допустим в пятницу, дали такой краткосрочный отпуск и ты едешь в Майск. Там живет мой друг Вовка Василенко, который у нас служил и уволился осенью. У меня есть его телефон и адрес. Предварительно с ним созваниваемся, ты идёшь к Вовке, сбрасываешь у него свою «парадку», переодеваешься в «гражданку» и прямиком на вокзал. Тебе до Вильнюса ехать пять часов на электричке, и ты дома! Там ты будешь практически полпятницы, субботу и полвоскресения. Две ночи проведёшь со своей прекрасной жёнушкой, да чё там ночь, у вас и день в полном распоряжении. Так что за это время душу отведёшь на полную катушку, вкусишь, так сказать, все прелести гражданской жизни, повидаешься с родственниками и друзьями. Назад тем же путём, через Вовку, и в часть. Всё понял?

— Понял, но что-то как-то страшновато.

— А ты не дрейфь, кто тебя в «гражданке»-то распознает, — успокоил его Иван. — Эх, если бы мой родной город был бы так же близко, так я бы уже давно провернул бы такую операцию. Пять часов ехать — это тебе не двое суток телепаться, как мне. Просто держись скромнее, не привлекай внимания. Как шпион. Кронштейн?

Гинтас сделал всё по разработанному другом плану. Эти прибалты, если уж взялись за работу, то выполняют её чётко, аккуратно и скрупулёзно.

На следующие выходные Иван остался один в своей парашютке. Но скучать ему не пришлось.

Со своим другом Ромкой Дорошем они решили организовать вечеринку в парашютке. Роман обещал привести двух знакомых девушек из военного городка. То, что Гинтас уехал, было даже на руку, а то этот непьющий верный супруг мог всю гулянку испортить.

Начало мероприятия было намечено в субботу на десять часов тридцать минут вечера — это после вечерней поверки и отбоя. Заранее была приобретена бутылка хорошего болгарского вина «Тамянка» для девушек. Спирта из антиобледенительной системы самолётов у Ивана было полно. Авиатехники сливали его с самолётов и скрытно сдавали его в парашютку Ивану на хранение. Потом, когда шли домой, забирали, естественно, отлив ему граммов сто — сто пятьдесят. Сам Иван выпивал мало, поэтому у него набралось граммов шестьсот-семьсот этой не очень приятной алкогольсодержащей жидкости — в разбавленном виде, под закуску, пойдёт. В гарнизонном продуктовом магазине купили кружалку копчёной колбаски «Краковской», банку кабачковой икры, консервы «Бычки в томатном соусе», пару бутылок лимонада, конфет, печенья, хлеба, пару пачек дорогих сигарет «БТ». Так что для стола всё было заготовлено. Скромно, конечно, по-солдатски, но куда деваться.

Отбой ровно в двадцать два ноль-ноль. Выждав минут пятнадцать после отбоя, Ромка должен подхватить двух прогуливающихся по дороге подруг и незаметно доставить их в парашютку.

Иван, в свою очередь, должен их там встретить и спрятать, так как где-то в двадцать три ноль-ноль к нему приходит с проверкой дежурный по части. Прятать он их будет, естественно, не под койками и не в шкафах. У Ивана для этих целей имеется потайное помещение — неработающая душевая. Никто о ней не знает. Входную дверь в душ загораживает большущий шкаф с парашютами. Когда его отодвигаешь и входишь в помещение, то справа и слева располагаются две открытые душевые кабинки, а между ними широкий проход, в котором Иван поставил стол с табуретками.

Вроде всё продумано, всё предусмотрено, сбоев быть не должно. Но риск всё равно остаётся, любая неучтённая мелочь, любая неожиданность, могут всё испортить. Ну, а если поймают, так это, во-первых, точно светит «губа», а во-вторых, из парашютки Ивана точно попрут, и будешь потом простым механиком в тридцатиградусный мороз голыми руками керосином масло с самолетных капотов оттирать! Жуть! Но, как говорится, кто не рискует… К назначенному времени Иван накрыл стол и стал с волнением ждать Ромку с девчатами.

Они прибыли чётко по расписанию. Девушки были красивые. Одна, которую звали Людой, была среднего роста, русоволосая, с большими голубыми глазами, училась в торговом техникуме. Другая, чуть повыше, Галя — брюнетка, кареглазая, работала на телевизионном заводе, что-то там паяла, собиралась поступать в политех.

— Ты где это такие классные кадры оторвал? — шёпотом спросил Иван у Ромки.

— Места надо знать, потом расскажу, — прошептал в ответ Роман.

Иван во всех помещениях парашютки и над входом заранее выключил свет, чтобы с улицы никто не увидел, как они заводят девиц.

В душевой в стене над столом под потолком было маленькое узкое оконце. Чтобы не привлекать внимание снаружи, в душе Иван решил тоже свет не включать, для освещения на столе он поставил и зажёг свечку. Из-за этого в помещении создалась такая уютная, располагающая к общению, романтическая обстановка…

— А ты чего это свечку поставил? — спросил Ромка.

— Для маскировки, чтобы с улицы света в окне не было видно, — ответил Иван.

— Да, здорово ты замаскировался — мы по тропинке за парашюткой идём, я смотрю, а на фоне чёрной стены и неба, в окошке, какой-то странный, неяркий, красный свет мерцает, будто горит что-то, а это, оказывается, такая маскировка, всё понятно…

Иван после этих слов кинулся закрывать окно куском брезента.

«Хорошо ещё, что Ромка это заметил, — подумал Иван, — а то бы точно попались, ведь дежурный по части по той же тропинке пойдёт. Увидит, что-то горит, пожар! Давай искать где горит, а там, опа, стол накрыт… Вот это как раз и есть такая трудно учитываемая мелочь, из-за которой можно залететь».

Девушки принесли с собой банку солёных огурцов и два домашних пирога: один с капустой и яйцом; другой с мясом и рисом. Так что получился шикарный по армейским понятиям стол.

Общаться с подругами было очень приятно и интересно. Но говорили в полголоса и громко не смеялись — соблюдали конспирацию — и в этом было нечто таинственное и необычное. Опасность быть обнаруженными только обостряла чувства.

С минуты на минуту ожидалось прибытие дежурного по части, поэтому Иван не пил, чтобы тот по запаху ничего не заподозрил.

Вечеринка была уже в полном разгаре, по транзистору радиостанция «Маяк» крутила эстрадные мелодии, как вдруг во входную дверь позвонили и даже раньше, чем ожидалось.

Иван приказал всем соблюдать полнейшую тишину, взял с собой играющий транзистор, для глушения случайных звуков из душевой, вышел в большой зал, задвинул шкаф и пошёл открывать дверь дежурному по части. Ромка сказал, что дежурит сегодня прапор Василевич, хороший мужик, тоже Ивану на хранение спирт таскал. Так что проблем возникнуть не должно.

Но когда Иван открыл дверь, сердце его от ужаса чуть не остановилось — он увидел в дверном проёме не прапора Василевича, а главного инженера части майора Ковалёва!

«Вот это сюрприз! Всё, застукали! Как узнали? Что делать?» — вихрь мыслей моментально пронёсся в голове растерявшегося солдата.

— Ты что это так напугался? Может, пригласишь меня к себе в гости? — спросил майор.

«В гости? — подумал Иван, — точно знает, что у меня гости, поэтому и напрашивается — это он так издевается».

— Конечно, проходите, товарищ майор, — не подавая, тем не менее, вида, бодро сказал Иван, — просто я ждал Василевича, он сегодня дежурный по части, поэтому так удивился, когда вместо него увидел вас.

— Насчёт Василевича мы с тобой ещё поговорим, — сказал майор, заходя в прихожую.

Они через зал прошли в спальное помещение.

— Я тут у тебя посижу, ты найдёшь чего-нибудь выпить? — ошарашил вопросом майор, пронзительно глядя Ивану в глаза.

А у того в голове от страха опять забегали беспокойные мысли: «Ах, вот он чего пришёл, узнал, что мне тут спирт ворованный таскают с самолётов и решил проверить, если скажу — выпить нет — всё равно всё перевернёт и найдёт. Ну, а Василевич придёт — вот тебе и вся преступная группа в сборе. Хитро задумано!»

— Есть немного спирта, товарищ майор, — понурив голову, ответил Иван.

— Ну, если есть, так тащи, будем пить! — махнув как то с горечью рукой, приказал майор.

«Ни фига себе, — подумал Иван, — пить с главным инженером части — это что-то новое. Ну, со старшиной, как-то было дело, один раз выпивал, после того как ему домой мебель затащили. Но пить со старшим офицером, с одним из главных начальников в части — это вообще что-то из области фантастики! Что-то тут не чисто!»

Иван побежал за бутылкой, закрыв за собой дверь в спальное помещение.

Он отодвинул шкаф и увидел глаза испуганного Ромки. Тот спросил:

— Что случилось? Ты где пропал?

— Слушай, вам надо срочно рвать отсюда, — начал тараторить Иван, — пришёл главный инженер Ковалёв.

— Главный инженер? — У Ромки от ужаса глаза теннисными шариками повыпучивались.

— Да, да, главный инженер, — продолжил Иван, — он, видать, прознал про спирт и хочет нам с Василевичем сделать очную ставку. Вам надо срочно слинять, а то представляешь, что будет, если ещё и вас тут накроют.

Иван схватил бутылку спирта, пару огурцов, полбулки хлеба и пошёл на выход из душевой, за ним Роман и подруги.

Иван вышел из-за шкафа, огляделся по сторонам, и дал знак Роману. Тот выскользнул из-за шкафа и его как ветром сдуло. Но тут послышался скрип открывающейся двери спальни, девчонки не успели выйти, и Иван, со словами шёпотом: «Я скоро», задвинул их шкафом обратно в душевую.

— Ты чего это шкафы двигаешь, чего так долго? — спросил, появившийся в дверях майор.

— Да у меня тут немного спиртяшки припрятано, сейчас иду, товарищ майор, — ответил Иван.

Они сели на койку, рядом Иван поставил табуретку, застелил её газеткой, разложил закуску и выпивку. Налили.

— Эх, Белов, — сказал как-то грустно майор, — ты знаешь, Белов, чего я пришёл?

— Нет, не знаю, товарищ майор, — настороженно ответил рядовой.

— Из дома я ушёл, Белов. Не могу я так больше! Давай выпьем. Ну её, в баню!

Они выпили, не чокаясь, закусив огурцом и хлебом.

Иван молчал, не зная, что говорить, о чём речь, на какую тему.

А инженер продолжил:

— Ты только никому не болтай, я тебе по секрету, Белов, надо мне душу излить кому-то. Понимаешь? Не всем могу.

— Да я могила, товарищ майор.

— Жили мы с женой, — продолжил офицер, — всё было нормально, двое детей, понимаешь, никаких проблем. И вдруг она связалась с этой самодеятельностью в клубе, и понеслось. Её будто подменили, всё сломалось, блин, она как с тормозов сорвалась…

Ивану от этих слов опять стало нехорошо. Он понял, о ком это речь идёт, о Инне Витальевне, которую он… Ну, в общем, какой-то доброжелатель, очевидно, рассказал майору о связи Ивана с Инной, а она, оказывается, жена Ковалёва — кошмар!

Иван разливал разбавленный противный тёплый спирт по кружкам, а рука у него дрожала, будто он держит не бутылку, а отбойный молоток.

«Ведь это муж пришёл ко мне разбираться, вот так я влип, — думал Иван, что же это за вечер такой выдался, когда тебя всё время разоблачают…»

Снова выпили.

Инженер продолжил изливать душу, а Иван с ужасом ждал, чем же всё это закончится, когда же, наконец, речь пойдёт о нём.

— Представляешь, Белов, — говорил майор, мне уже многие сообщили (при этих словах пульс у Ивана зашкалил), что она там в клубе со всеми. Представляешь? Что это? Бешенство матки? Болезнь? Я не знаю. Мне что, разводиться? А куда детей девать? Ну, был бы у неё любовник, один, я это, как-нибудь, худо-бедно, перенёс бы. А так — позор! Я не знаю, что делать. Давай, наливай.

«Так, — соображал Иван, разливая, — видать всё-таки это не со мной он пришёл разбираться. А то, что я тоже с ней был, он, видать, не в курсе. Ну, и слава богу!»

Дрожь в руке с бутылкой сразу заметно поубавилась.

Не успели они выпить, как в дверь позвонили.

— Это Василевич, — сказал Иван.

— Слушай, Белов, он не должен меня тут видеть. Понял? Спрячь куда-нибудь.

Иван решил рискнуть:

— Есть у меня здесь одно место, товарищ майор, только обещайте, что то, что вы там увидите, останется между нами. Вы мне доверились, а я доверяюсь вам.

— Ладно, давай быстро.

Иван подвёл инженера к шкафу, отодвинул его и втолкнул майора в душевую со словами:

— Знакомьтесь, девушки.

Задвинув шкаф, он пошёл открывать Василевичу.

— Ты чего это так долго не открывал? — спросил прапор.

— Да заснул я, вас дожидаясь.

— А я в штабе задержался, — ответил Василевич, осматривая всё вокруг.

Зайдя в спальню, увидев табуретку с выпивкой, он вопросительно глянул на Ивана:

— А это что такое?

— Да это я вас ждал, товарищ прапорщик, думал, выпьем по сто грамм, но не дождался, принял немного и заснул. Вам налить?

— Нет, нет. Я при исполнении, извини. А ты тут тоже давай заканчивай. Спать ложись. Понял?

— Так точно!

Иван проводил дежурного на выход и закрыл дверь.

— Фу, пронесло, подумал он, — хорошо ещё, что Василевич сегодня дежурит, а то бы влип по самые уши.

Пока Иван занимался Василевичем, инженер уже успел установить контакт с девушками. Особенно его привлекла брюнетка Галочка. Теперь опасаться было некого, шкаф отодвинули в сторону и в тёмном зале, под музыку из транзистора устроили танцы.

Майор захмелел, повеселел и забыл про все свои проблемы. У него с Галей быстро как-то склеилось. Они, уже танцуя, вовсю целовались, а потом он её вообще увёл в спальное помещение.

Лена оказалась девушкой более строгих правил. Иван рассказывал ей анекдоты, всякие смешные истории и она, слушая его шутки, весело смеялась.

— Хочешь совершить прыжок с парашютом? — спросил Иван Лену, — сейчас я тебе покажу, как это делается.

Он достал из шкафа парашют, взял его в руки, взобрался с ним на табурет и спрыгнул вместе с этим спасательным средством на пол.

— Ты видела, как я только что, на твоих глазах, совершил прыжок с парашютом? Теперь твоя очередь.

Лена, звонко смеясь, проделала тоже самое.

— Теперь ты смело можешь всем рассказывать, что прыгала с парашютом.

— И неоднократно, — вторила Ивану Лена, снова взбираясь на табурет.

Им было очень хорошо и весело. Поцеловал он её только один раз — на прощание.

Расстались они все где-то под утро. Инженер вызвался проводить подруг — им было по пути в офицерские дома. А перед этим отвёл Ивана в сторонку и сказал:

— Ты, Белов, здорово меня выручил, а то ведь я готов был руки на себя наложить, так мне было хреново. Спасибо тебе.

Пожав руку Ивану, он добавил:

— Но ты тут не очень-то увлекайся. Понял?

— Понял, товарищ майор. Это в первый и в последний раз, — заверил его Иван, а сам подумал: «Клин клином вышибают — самый верный способ! Майору помогло!»

Потом, при встрече, главный инженер всегда многозначительно подмигивал рядовому Белову и загадочно улыбался, что вызывало неподдельный интерес и жуткие подозрения у замполита майора Кухаренко.

…Точно в назначенное время, строго по «плану», явился из «отпуска» Гинтас. Он просто светился от счастья и был безгранично благодарен Ивану за то, что тот помог ему повидаться с женой. Они сидели в парашютке до поздней ночи за бутылкой коньяка, которую привёз литовец. Гинтас взахлёб, со всеми подробностями, расписывал Ивану свои приключения, он чувствовал себя героем, которому удалось, рискуя жизнью, совершить подвиг и при этом остаться в живых! Он опьянел и всё говорил, говорил, не давая собеседнику слова вставить, и это позволило Ивану коротко, не вдаваясь в подробности, рассказать о вечеринке в парашютке, не упоминая, естественно, о главном инженере. Когда они всё выпили и уже лежали на койках, Иван сказал Гинтасу:

— Сегодня я тебе не буду ничего говорить, а завтра, когда ты протрезвеешь, раскрою тебе новый свой грандиозный план. А теперь давай спать. Спокойной ночи.

Утром следующего дня Иван ознакомил заинтригованного друга с планом своей новой операции.

Он начал:
— Скажи мне, Гинтас, хочешь ли ты в скором времени повидаться со своей любимой жёнушкой?

— Ещё бы, конечно хочу! Но ведь мне теперь такой трехдневный отпуск дадут не скоро…

— А не надо тебе никакого отпуска, — возразил Иван, — у меня есть гениальная идея — мы её, твою Ольгу, тут в парашютке поселим, за шкафом, в душе. Понял?

— Да ты с ума сошёл — это же опасно, на секретной авиабазе, гражданский человек, — испугался Гинтас.

— Есть риск, не скрою, но ты вот рискнул и дома побывал, мой план сработал. И сейчас сработает, если мы будем соблюдать конспирацию. Чуть что — жену за шкаф! Понял?
— Понял…

— Самое главное — это незаметно провести её сюда на аэродром от проходной, — продолжал излагать свой грандиозный план Иван. — Там в городке, от ворот КПП, три дороги идут: одна налево — в офицерские дома, другая прямо — в казармы, третья направо — на аэродром, к нам. Но появление женщины на правой дороге может вызвать подозрение, а вот левая и центральная улицы закольцованы, и по ним часто гуляют члены семей военнослужащих. Документы на проходной у гражданских не проверяют, так как многие жители городка учатся или работают в Майске, утром они едут в город, а вечером возвращаются. Поэтому твоя жена должна обязательно приехать вечером, смешаться с толпой прибывших на автобусе и уверенно идти вместе с ними через проходную, не останавливаясь, как будто она тут живёт, и потом двигаться по средней дороге до конца, где, в кустах, ты и будешь её поджидать. Оттуда вы по тропинке через лес, под прикрытием темноты, деревьев и кустов благополучно попадаете к нам в хранилище парашютов. Вот и весь план. Что тут сложного? — с гордостью за самого себя закончил Иван.

— Да вроде всё просто, но как-то страшновато, — ответил Гинтас.

— Ну, ладно, ты пока думай, решайся, а сейчас давай скорее, нам надо бежать в казарму на построение.

Несколько дней у Гинтаутаса ушло на обдумывание, потом он всё-таки решился и связался с женой. Где-то через неделю она уже была у нас, Оленька, красавица! Еще из прошлой поездки домой Гинтас притащил электроплитку, сковородку и кастрюлю. Ольга привезла с собой продуктов и стала готовить нам чудесные домашние обеды и ужины! Мы теперь могли наслаждаться яичницей и жареной картошечкой — фантастика! Одну кровать перетащили в душевую, и молодожены там, в уединении, проводили свои прекрасные ночи на зависть Ивану. При малейшей опасности Ольгу прятали за шкафом и только аромат наваристых щей мог вызвать подозрения. Но ребята говорили, что это они сами готовили.

Так незаметно пролетели десять дней. И всё это время, в самом сердце секретной авиабазы, жила, как у себя дома, жена простого солдата Гинтаса Груздиса. Она готовила обеды, мыла полы, стирала бельё, ласкалась с мужем. Если бы командование и особисты узнали!..

Полигон. Огнемёты

Польские чиновнишки против советского генерала

Караул

Полёт

Как рядовой Ищенко заколол штыком семерых немцев