Армия живых мертвецов

«Лента.ру» продолжает цикл публикаций, посвященных революционному прошлому нашей страны. Вместе с российскими историками, политиками и политологами мы вспомним ключевые события, фигуры и явления тех лет. О том, как менялась русская армия после 1905 года и в ходе Первой мировой войны и какую роль она сыграла в революционных событиях 1917 года, «Ленте.ру» рассказал кандидат исторических наук, доцент МГУ имени Ломоносова Олег Айрапетов.

«Лента.ру»: После неудачной русско-японской войны Россия взялась за реформу армии. Удалось ли ее завершить к началу Первой мировой войны?

Олег Айрапетов: Военную реформу попытались начать еще в ходе русско-японской войны, которая вскрыла очень низкое качество управления войсками и неудовлетворительный уровень высшего военного руководства.

  Поэтому в 1905 году по инициативе великого князя Николая Николаевича в России создали Совет государственной обороны и Главное управление Генерального штаба. Оба этих органа подчинялись непосредственно Николаю II, а за военным министром оставили лишь административные функции. Но военная реформа не удалась — как это часто у нас бывает, она оказалась поверхностной.

Почему?

Во-первых, это было связано с отсутствием у военно-политического руководства страны политической воли и четкого представления о том, какая армия нужна России. Во-вторых, на заключительном этапе войны случилась революция 1905 года, в подавлении которой войска принимали активное участие. Армии попросту некогда было готовиться к войне с внешним врагом. Да и состояние государственных финансов примерно до 1909 года исключало возможность масштабных преобразований в государственной обороне.

Но разве у Николая II не было аналога внутренних войск или нынешней Национальной гвардии?

Нет, в дореволюционной России армия выполняла в том числе и полицейские функции. В Москве три четверти всех караулов, охраняющих государственные и стратегические объекты, формировалось из армейских подразделений. Когда случилась революция, войска были задействованы на ее подавление в таких масштабах, что на полноценную боевую подготовку времени уже не оставалось.

К тому же после окончания войны с Японией значительная часть войск, боеприпасов и продовольствия остались на Дальнем Востоке на случай нового обострения обстановки. И когда в 1908 году произошел Боснийский кризис, вдруг выяснилось, что западные границы империи оказались оголенными. Понимая, что Россия абсолютно не готова к войне с Австро-Венгрией и Германией, Николаю II пришлось фактически капитулировать перед Берлином и Веной.

После скандала в Государственной Думе в 1909 году, где военный министр Александр Редигер практически признал некомпетентность высшего генералитета, Николай II его уволил и назначил на этот пост начальника Генштаба и бывшего командующего Киевским военным округом Владимира Сухомлинова, а Совет государственной обороны упразднил.

Именно Сухомлинов, свернув незаконченные структурные реформы в армии, начал программу ее масштабного перевооружения?

Да, все структурные реформы сводились к бесконечным и бесплодным спорам в Совете государственной обороны, и Сухомлинов в 1909 году все это сразу прекратил. Но мы должны понимать, что в определенной степени ему повезло — страна оправилась от революции 1905 года, улучшилось ее экономическое положение и, соответственно, в казне появились деньги на армию и ее перевооружение.

Но, как это часто бывает, когда в бюджете появляются деньги, резко усиливается казнокрадство. На военных заказах стали быстро наживаться промышленники-монополисты, снабжающие армию по искусственно завышенным ценам.

Они это делали в сговоре с генералами?

Некоторая часть военных, конечно, тоже в этом участвовала, но надо признать, что большинство армейских интендантов пыталось бороться с этими злоупотреблениями. Правительство хотело создать сеть казенных заводов для обеспечения, как сейчас бы сказали, государственного оборонного заказа, но против этого резко выступила Государственная Дума, в которой был широко представлен крупный капитал. Для того чтобы избежать грабежа казны и создавать конкуренцию, часть военных заказов (например, на тяжелую полевую артиллерию) пришлось размещать у потенциального противника — в Германии.

Затем возникла проблема в определении необходимой потребности в боеприпасах, поскольку невозможно хранить снаряды в огромном количестве в течение длительного срока. Поэтому в руководстве военного министерства, исходя из опыта прошлых войн, решили, что будущая война будет такой же скоротечной и не потребует большого расхода боеприпасов. Сделали что могли: по отношению к русско-японской войне нормы были увеличены в два-три раза, и казалось, что этого будет достаточно. Однако это решение станет одной из главных причин «снарядного голода» русской армии в 1915 году.

Насколько была выполнена программа перевооружения к началу Первой мировой войны?

Полноценную программу перевооружения утвердили лишь в начале 1914 года, поэтому о каком ее выполнении к началу войны можно говорить? Тем не менее нельзя сказать, что период между Боснийским кризисом и началом Первой мировой прошел для русской армии впустую — если в 1908-1910 годах Россия даже не могла обороняться, то в 1914 году она уже была вполне готова к наступательной войне.

Но уже в самом начале войны быстро выяснилось, что уровень компетентности высшего военного руководства и уровень его штабной культуры оказался совершенно недостаточным, особенно для борьбы с таким противником, как Германия.

Почему?

Cказывались долговременные последствия милютинской военной реформы 1870-х годов. Милютин создал массовую армию, но не успел создать механизмы для эффективного управления ею. Поэтому в ходе всех последующих военных кампаний у нас постоянно возникали какие-то проблемы: то под Плевной во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов, то под Мукденом во время русско-японской войны 1904-1905 годов.

В чем именно, на ваш взгляд, выражался недостаточный уровень компетентности военного руководства?

Это касалось в основном генералитета. Низшее и среднее офицерское звено, имевшее боевой опыт русско-японской войны, было намного более толковым и грамотным. Но чем выше — тем было хуже. Милютинская реформа, при всех ее позитивных чертах, создала приоритет военной администрации над военным планированием и реальным командованием войсками.

Посмотрите биографии командующих фронтами и армиями в 1914 году. Большинство из них в начале карьеры имели лишь опыт командования батальоном или ротой, а после окончания академии продолжали службу в Военном министерстве, где переходили из одного кабинета в другой. Понятно, что ни связи с войсками, ни опыта планирования крупных военных операций у них не было. Реалии современной войны, с появившимися к тому времени пулеметами и самолетами, эти «паркетные» полководцы тоже не понимали.

К тому же к началу Первой мировой войны высший генералитет был охвачен подковерными интригами между враждующими группировками военного министра Сухомлинова и главнокомандующего армией великого князя Николая Николаевича. Они терпеть друг друга не могли, поскольку Сухомлинов в 1909 году с ликвидацией Совета по государственной обороне похоронил все так и не реализованные планы Николая Николаевича по структурным преобразованиям армии. Поэтому неудивительно, что при назначении на командные должности личные качества и боевые заслуги того или иного генерала играли намного меньшую роль, чем принадлежность к какой-либо из этих группировок.

Поэтому после неудач на фронте в 1915 году возникло дело полковника Мясоедова, обвиненного в шпионаже в пользу Германии, а затем и аналогичный судебный процесс над Сухомлиновым?

Конечно, дело полковника Мясоедова было типичной судебной расправой. В феврале 1915 года в Восточной Пруссии немцы неожиданно начали наступление и прорвали наш фронт, в результате чего в окружение попал 20-й армейский корпус генерала Булгакова.

Любое поражение легче всего списать на шпионов, и подходящей жертвой для этого стал офицер штаба 10-й армии полковник Мясоедов, еще до войны знакомый с военным министром Сухомлиновым. Никаких доказательств вины Мясоедова не было, но зараженное шпиономанией и германофобией общество требовало найти виноватого в неудачах русской армии, а Николай Николаевич стремился с помощью этого скандала дискредитировать и сместить Сухомлинова.

То есть никаких документов, подтверждающих вину Мясоедова, не было?

Среди нынешних историков есть, пожалуй, единственный человек, всерьез верящий в виновность Мясоедова – это генерал ФСБ в запасе Александр Зданович. Кстати, два года назад на одной из научных конференций он пообещал вскоре опубликовать все документы, подтверждающие обвинения против Мясоедова, но до сих пор почему-то это не сделал.

В итоге цель интриги была достигнута: Мясоедова повесили, а вскоре его бывшего покровителя военного министра Сухомлинова сначала отправили в отставку, а потом арестовали по аналогичному обвинению в шпионаже. Хотя и в этом случае никаких правдоподобных доказательств так и не нашли.

Как вы думаете, было ли оправданным решение Николая II после военных неудач 1915 году объявить себя главнокомандующим русской армии?

Думаю, что Николай II тогда принял логичное решение, поскольку ситуация требовала концентрации политической и военной власти в одних руках. У Николая Николаевича были большие политические амбиции, он даже умудрился наладить контакты с деятелями из думской оппозиции, чтобы они поддержали его в стремлении получить диктаторские полномочия. Чем хуже были дела на фронте, тем больше становились его аппетиты во внутренней политике. Тем более что полководцем великий князь оказался никудышным — он упустил управление войсками и оказался склонным к панике. При известиях о неудачах на фронте он часто либо срывался в истерику, либо впадал в прострацию.

Расскажите, как в ходе Первой мировой войны менялся социальный состав русской армии.

Как известно, любая армия есть зеркальное отражение общества. Нижние чины, естественно, в основном комплектовались за счет крестьян. Что касается кадровых офицеров, то здесь было сложнее. У нас благодаря книгам и фильмам все дореволюционное русское офицерство принято считать потомственными аристократами, служащими царю и Отечеству на протяжении нескольких поколений.

Это было не совсем так. Дворянский состав офицерского корпуса уже начал размываться в ходе Великих реформ Александра II, когда в него стали постепенно вливаться представители других сословий. Например, генералы Алексеев и Деникин были сыновьями крепостных крестьян. К началу Первой мировой войны менее половины кадровых офицеров русской армии были дворянами, остальные были выходцами из мещан и крестьян, духовенства и купцов. Кстати, из тех офицеров, которые во время гражданской войны пошли служить красным, большинство было именно дворянами, которым противостояли сын казака Корнилов и дети выслужившихся в офицеры крепостных Деникин и Алексеев.

Офицерский корпус держался не социальным происхождением, а особой корпоративной этикой и сплоченностью. Но еще до Первой мировой войны в среде кадровых военных начались процессы идеологического брожения. Не надо думать, что они все жили в безвоздушном пространстве и не видели, что происходит в стране, — вспомним хотя бы знаменитый рассказ Куприна «Поединок». Конечно, там много надуманного, но тяжелая жизнь армейского офицера описана довольно верно. Однако в конце 1914 года и в течение 1915 года весь этот кадровый офицерский корпус практически полностью погиб в боях. Возникла огромная проблема нехватки офицеров на фронте.

Как ее решали?

Было два варианта: либо производить в офицеры из солдат (это было редким явлением по причине недостаточного уровня грамотности крестьян), либо призывать в армию на офицерские должности всех более или менее грамотных людей — из студентов, из семинаристов и даже вчерашних гимназистов. В войну военные училища стали выпускать офицеров по ускоренной программе в течение полугода вместо прежних двух-трех лет. Таким офицером, кстати, был будущий маршал Василевский, происходивший из семьи священника. Но офицеров все равно не хватало, и тогда пришлось еще создать ускоренные курсы прапорщиков.

Получается, что по сравнению с довоенной численностью в 46 тысяч человек офицерский корпус русской армии в ходе Первой мировой пополнился примерно 350 тысячами выпускников военных училищ и курсов прапорщиков. Качественно это была уже совсем другая армия, преимущественно интеллигентская по происхождению. В итоге к началу 1917 года на один полк русской армии приходилось максимум два-три кадровых офицера, остальные были призваны во время войны. Во многом этот фактор определил реакцию подавляющего большинства офицеров на Февральскую революцию.

А какая была реакция?

Ленин говорил, что русский солдат — это рабочий или крестьянин, переодетый в шинель. По аналогии с этой фразой можно сказать, что типичный русский офицер в начале 1917 года — это интеллигент в погонах. Значительная часть офицерского корпуса февральскую революцию встретила с воодушевлением.

Почему?

Во-первых, монарх и монархия были безнадежно дискредитированы, в том числе из-за дела Сухомлинова, а также из-за нелепых и беспочвенных слухов об императрице и Распутине. Во-вторых, республиканские идеи, столь популярные среди русской интеллигенции начала XX века, во время войны по описанным выше причинам неизбежно проникали и в офицерскую среду. Но эйфория первого послереволюционного месяца быстро закончилась, когда начались разоружения и убийства офицеров.

Кстати, почему после февраля 1917 года офицеров стали воспринимать как едва ли не главных врагов революции?

Для солдата, вчерашнего крестьянина, любой офицер был прежде всего барином, и его мало интересовало, был ли тот на самом деле дворянином или поповским сыном. По этой причине после февраля 1917 года кровавые расправы с офицерами приобрели такой ужасающий и массовый характер. Кроме того, и Временное правительство настороженно относилось к офицерам. В 1917 году в России среди революционно настроенной публики очень модно было проводить параллели с событиями Великой французской революции. Керенский очень боялся появления русского Наполеона, поэтому постоянно клеймил «консервативную военщину» и говорил, что у революции нет противников слева, а есть только враги справа.

Конечно, большинство офицеров были лояльны новой власти. Министры Временного правительства это понимали, но они очень опасались прежнего генералитета. Поэтому военный министр Гучков постоянно тасовал генералов по разным армиям и фронтам, чтобы во избежание возможного заговора не допустить у них установления чересчур доверительных отношений с подчиненными. Излишне говорить, что такая кадровая чехарда во время войны крайне отрицательно сказывалась на боеспособности войск.

Насколько такие подозрения были обоснованны?

В том-то и дело, что многие генералы тоже приняли Февральскую революцию, как, например, тот же Корнилов. Другое дело, что потом все они быстро обнаружили, что революция уничтожила воинскую дисциплину и полностью разложила армию, — а без этого их звания и погоны уже ничего не стоили. В итоге к концу 1917 года прежняя русская армия превратилась в живого мертвеца, хотя именно из нее впоследствии вышли кадры как Белой и Красной армий, так и многочисленных вооруженных формирований националистических правительств на окраинах бывшей Российской империи.