«Брусиловский прорыв» — героическое начало, упущенные возможности и кровавый финал
Вот
http://nevatechservis.ru/poisk/zubchatye-mufty высокого качества. В отличии от китайского ширпотреба, наша продукция прослужит долго.
«Брусиловский прорыв» — пожалуй, один из немногих общеизвестных исторических символов Великой войны, о котором так или иначе слышал, наверное, каждый житель не только России, но и бывшего СССР. Мало кто даже из образованных людей сейчас скажет, где и когда именно он случился, но со школьной скамьи все твердо помнят, что Первая мировая вошла в отечественную историю, в первую очередь, такими героями, как генерал Брусилов, да, наверное, еще пилот Нестеров, который совершил первый таран. Согласно официальной советской историографии, которой до сих пор во многом следуют и школьные учебники, предполагалось, что сама война была настолько бессмысленной и неудачной для России, что на ней ничего более значимого и героического не было.
В последнее время, благодаря и мероприятиям по случаю 100-летней годовщины начала Великой войны, память о ней вроде как реабилитирована. Однако место «Брусиловского прорыва» в истории осталось прежним — на огромном почетном постаменте, олицетворяющим героизм и полководческий гений генерала Брусилова. Что, на самом деле, несправедливо.
Не простое сражение
О том, что с «Брусиловским прорывом» в плане исторической памяти и политической оценки было все совсем не просто, свидетельствует даже само его название — это один из редчайших случаев, когда битва была названа не по географическому или какому-либо иному признаку (как Бородинская, Курская битва, Ватерлоо, «битва селедок» и так далее), а по фамилии одного из командующих. Первое время, кстати, ее именовали традиционно — Луцким прорывом. И для современников самого Брусилова те события стали предметом весьма горячих споров.
Тема эффективности наступления в Буковине и Восточной Галиции была предельно политизирована сразу — уже с момента голосования в Государственной Думе Российской империи по вопросу о награждении командующего Юго-Западным фронтом Брусилова за Луцкий прорыв орденом Св. Георгия 2-й степени (что, кстати, не утвердил царь Николай II).
Командующий Юго-Западным фронтом генерал Алексей Брусилов, март 1916года. Фото: РИА Новости
Оппозиционные самодержавию политические деятели всячески превозносили заслуги Брусилова как своего рода русского Наполеона, который, мол, не состоялся в этом качестве только и исключительно из-за «мрака царизма». С другой стороны, русская военная история объективно нуждалась хотя бы в одном «светлом пятне» после череды сплошных поражений 1915 года.
Наконец, большевистский коллаборационизм генерала Брусилова (с 1920 года он занимал высокие посты в РККА и даже входил в состав Реввоенсовета), весьма обиженного, как явствует из его воспоминаний, на царя и Временное правительство, обеспечил боевым деяниям генерала своего рода информационный карт-бланш в советскую эпоху.
Все эти факторы создали своего рода понятийный перекос: действительно заметное и значимое, но не более того, событие Великой войны стало приобретать чуть ли не эпохальное значение.
На самом же деле реально осуществленный Брусиловский прорыв ни эпохального, ни даже стратегического значения, увы, не имел. Причем, именно такое — по сути, только оперативное — значение весенне-летнего наступления армий Юго-Западного фронта в 1916 году представляется даже обидным, ибо вполне реальный шанс сделать это наступление подлинно стратегическим, безусловно, был. Этот шанс был буквально прописан на оперативных картах русской Ставки Верховного Главнокомандования. Однако, ни царь Николай II, ни начальник штаба Ставки М.В. Алексеев, ни даже сам генерал Брусилов этот шанс вовремя не увидели. А потом уже было поздно.
От победы до краха
В современной российской историографии Брусиловский (Луцкий) прорыв оценивается по-разному.
В одном формате оценок (назовем его позитивным) летнее наступление армий Юго-Западного фронта в 1916 году рассматривается как бесспорная военная удача, как грамотно реализованный Брусиловым выход из пресловутого «позиционного тупика». При этом сама методика прорыва фронта противника «по-брусиловски» — локальной атакой каждой из армий фронта на участке своей ответственности — подается как невероятное по значимости достижение военной мысли того времени. Не знал, мол, никто из зарубежных и русских генералов, как можно преодолеть «позиционный тупик», а генерал Брусилов взял и, правильно осмыслив проблему, преодолел.
Соответственно такой оценке, огромные, явно чрезмерные потери, которые принесло русское воинство на алтарь Брусиловского прорыва, либо заведомо занижаются, либо просто замалчиваются. Следует подчеркнуть, что «победительно-позитивная» оценка Брусиловского прорыва растет своими корнями из исторических трудов военных историков советского периода. В эту эпоху, как известно, важна была только финальная победа (а за ценой мы, конечно, не постоим!), к тому же на фоне поистине чудовищных потерь Красной армии в годы Великой Отечественной войны потери русских армий в Брусиловском наступлении казались совершенно незначительными.
Ставка Главнокомандования, апрель 1916 года. Фото: wikimedia.org
Исследователи, стоящие на другой точке зрения (назовем ее скептической), вообще отрицают какое-либо позитивное значение Брусиловского прорыва в военной кампании 1916 года. «Русские войска благодаря "методе Брусилова" захлебнулись собственной кровью, — утверждает известный военный историк С.Г. Нелипович, — Брусилов не выполнил ни одной задачи: враг не был разгромлен, его потери были меньше, чем у русских, успех Западного фронта также не был подготовлен этой грандиозной отвлекающей операцией. Ковель, который притягивал все внимание Брусилова, так и не был взят, несмотря на чудовищные потери трех армий, тщетно его штурмовавших. Не случайно многие авторы связывали разложение русской армии с крахом надежд на развитие успеха в результате наступления Брусилова».
Важно подчеркнуть, что доктор исторических наук С.Г. Нелипович отнюдь не принадлежит к многочисленной ныне когорте псевдоисториков-альтернативщиков, а свои выводы обосновывает почти исключительно сведениями из фондов Российского государственного военно-исторического архива.
Если обратиться к мнению современников Брусиловского прорыва, особенно из военной среды, то мы почти не найдем каких-либо превосходных оценок этого события. Все наблюдатели отмечают несомненный успех первой фазы Луцкого прорыва — уничтожение 4-й австрийской армии эрцгерцога Иосифа-Фердинанда и стремительный захват Луцка. Подчеркивается также успешность действий левофланговой 9-й армии генерала П.А. Лечицкого на всем протяжении весенне-летней кампании 1916 года. Но одновременно практически все военные наблюдатели отмечают стратегическую «бескрылость» самого Брусилова, его легковесное отношение к тяжким потерям во вверенных ему войсках, очевидную ошибочность, даже бездарность фронтальных атак русских войск на укрепленные германские позиции под Ковелем.
В некоторых исторических трудах советского времени всем критикам генерала А.А. Брусилова из числа его современников приписывали «злопыхательскую направленность», вызванную, якобы, либо личной завистью, либо принадлежностью к «реакционным кругам» белоэмиграции.
Существуют, правда, несколько источников, равноудаленных как от военных критиков генерала А.А. Брусилова, так и от его апологетов. Самый известный из них и, наверное, самый честный (ибо это последнее историческое исследование поистине светлого человека, медленно и мучительно умиравшего от туберкулеза) — «История русской армии. 1915-1917гг.» Антона Керсновского. Это фундаментальное исследование основано на самых разных материалах эпохи: от официальных приказов Ставки Верховного Главнокомандующего до личных впечатлений офицеров-фронтовиков, которые тщательно собирал А.А. Керсновский. Его вердикт свидетельствует, увы, не в пользу мнения о безусловном, или даже значительном успехе Брусиловского прорыва.
«Победы мая-июня (имеется в виду старый стиль — РП) в Луцком прорыве, — с горечью пишет Антон Керсновский, — были утоплены в крови июля-октября под Ковелем. Были перебиты 750 тысяч офицеров и солдат — как раз самых лучших. Превосходный личный состав юго-западных армий был выбит полностью. Болота (реки) Стохода поглотили восстановленные с таким трудом полки гвардии, с которыми лег и остальной цвет императорской пехоты. Заменить их было некем».
Российские солдаты отдыхают в захваченных Австро-Венгерских окопах, лето 1916 года. Фото: Florence Farmborough / Imperial War Museums
Ниже историк специально подчеркивает, что в 1916 году была упущена реальная возможность вывести из войны Австро-Венгрию, решительно разгромив ее основные военные силы в Галиции и Буковине. Негативно оценивает А.А. Керсновский и все стратегические решения русской Ставки этого периода: «Враг содрогнулся от полученного страшного удара [под Луцком]. Ему дали время оправиться, а затем стали наносить удары в самые крепкие его места, вместо того, чтобы бить в самые слабые. Генерал Алексеев (начальник штаба Ставки верховного главнокомандующего — РП) не умел мыслить иначе, чем по раз и навсегда с академии еще усвоенному шаблону. О других и говорить нечего».
В преддверии прорыва
В своей фундаментальной книге «Первая мировая война» русский генерал, а впоследствии видный советский военный теоретик А.М. Зайончковский подчеркивает, что задачи летнего наступления 1916 года разрабатывались русской Ставкой в тесной координации со стратегическим планами западных союзников по Антанте. Ставка Главнокомандования в директиве от 24 (11 по старому стилю) апреля 1916 года предписывала наступление на всех трех русских западных фронтах (Северном, Западном и Юго-Западном).
Северный фронт, которым командовал «герой» Русско-японской войны генерал А.Н. Куропаткин, должен был наносить удар по германским войскам из Якобштадского укрепленного района в направлении на Поневеж (Якобштадт — ныне город Екабпилс в Латвии — РП). Действия этого фронта рассматривались как вспомогательные по отношению к главному стратегическому наступлению, которое должен был осуществить Западный фронт.
Западный фронт под командованием генерала Алексея Эверта, столь же бездарного, как генерал Куропаткин, планировал наступление во взаимодействии с Северным фронтом, — из района озера Нарочь на Вилькомир. Этот фронт, по мысли штаба русской Ставки, должен был достичь решающего успеха, — планировалось наступление против собственно немецких войск.
Оба этих русских фронта — Северный и Западный — обладали двукратным перевесом в живой силе над противостоящими немецкими войсками: 1 млн 200 тысяч штыков и сабель против 620 тысяч немецких. Русские средства среднекалиберной полевой артиллерии были сравнимы с немецкими, по тяжелой артиллерии имелось существенное отставание, такое же отставание было и по пулеметам. Русская конница, как по численности, так и по оперативно-тактическому потенциалу была значительно сильнее немецкой.
Юго-Западному фронту под командованием генерала Алексея Брусилова директива Ставки Главнокомандования также отводила подчиненную роль, фактически поставив задачу не наступления, а его имитации.
На момент начала Луцкого прорыва собственно германских войск перед фронтом Брусилова почти не было: здесь находились только две немецкие дивизии. Четыре армии Юго-Западного фронта на дату первой атаки 4 июня 1916 года насчитывали 534 тысячи штыков и 60 тысяч сабель, 1770 легких и 168 тяжелых орудий. Им противостояли австро-венгерские войска общей численностью 448 тысяч штыков и 38 тысяч сабель, а также 1301 легких и 545 тяжелых орудий.
На направлениях главных ударов армий Юго-Западного фронта было создано превосходство над противником в живой силе (в 2-2,5 раза) и в артиллерии (в 1,5-1,7 раза).
Финальная диспозиция перед общим наступлением русских войск весной-летом 1916 года предусматривала основной удар силами Западного фронта генерала А.Е. Эверта из района Молодечно на Вильно. Юго-Западный фронт генерала А.А. Брусилова должен был наступать на Луцк-Ковель, во фланг германской группировки, навстречу главному удару Эверта.
Такая диспозиция показывала, что русская Ставка Главнокомандования проигнорировала негативный опыт 1914 и 1915 годов, который наглядно продемонстрировал, что сокрушить германскую военную машину при столь ограниченных средствах (особенно в артиллерии) и столь нерешительных и недальновидных генералах, как Эверт и Куропаткин, просто нереально.
Зияющая дыра
Австрийское высшее командование по неутешительным для русских итогам военной кампании 1915 года сделало опрометчивый вывод о неспособности Юго-Западного фронта к широкомасштабной наступательной операции. Готовясь к решительному наступлению против Италии, австрийцы сняли с русского фронта и перебросили в Тироль лучшие подразделения своей пехоты и значительную часть тяжелой артиллерии. 15 мая австрийские войска перешли в массированное наступление на итальянском фронте в районе Трентино и вскоре нанесли сокрушительное поражение итальянцам.
Ввиду этих событий, откликаясь на панические просьбы итальянцев о помощи, русская Ставка в новой директиве от 31 мая назначила наступление Юго-Западного фронта на 4 июня, а Западного фронта генерала Эверта — на 10-11 июня. Главный удар, причем, по-прежнему должен был наносить западный фронт. Штаб Юго-Западного фронта запланировал наступление силами сразу всех своих четырех армий, что, без сомнения, существенно увеличивало масштаб русских потерь, но, по мнению генерала Брусилова, должно было помочь прорвать австро-венгерский фронт.
Центральные по фронту 11-я и 7-я русские армии прорвать фронт австрийцев не смогли, но зато правофланговая 8-я армия (генерал А.М. Каледин) и левофланговая 9-я армия (генерал П.А. Лечицкий) добились безусловного успеха.
Генерал Платон Лечицкий. Источник: illustratedfirstworldwar.com
Ключевой рубеж обороны города Луцк закрывала 4-я австрийская армия под командованием эрцгерцога Иосифа-Фердинанда, который являлся полным ментальным аналогом генерала Куропаткина. Шокированный стремительным русским прорывом, штаб эрцгерцога впал в панику и фактически самоустранился от командования войсками. В результате в течение первого дня наступления русские полностью разгромили все австрийские дивизии первой линии обороны, а в течение двух следующих дней (6-7 июня) лишили эрцгерцога всех последних резервов.
Вечером 7 июня 8-я армия генерала А.М. Каледина фактически без боя захватила сильно укрепленный Луцк. Трофеями русских стали 66 орудий и много другого ценного снаряжения. В плен попали 45 тысяч австро-венгерских солдат, а оперативный прорыв 8-й армии достиг 80 километров по фронту и 65 километров в глубину. Армия эрцгерцога Иосифа-Фердинанда фактически перестала существовать.
Не менее удачно развивалось русское наступление и на левом фланге Юго-Западного фронта, в полосе ответственности 9-й армии генерала П.А. Лечицкого. Прорвав фронт 7-й австро-венгерской армии, генерал Лечицкий к 13 июня продвинулся более чем на 50 километров, захватив почти 50 тысяч пленных. Стремительным штурмом 18 июня 9-я армия захватила город Черновцы, превращенный австрийцами в глубоко эшелонированную крепость и названный за свою, якобы, неприступность «вторым Верденом».
Начиная с 19 июня 1916 года Юго-Западный фронт при надлежащем анализе оперативной обстановки мог приступить к решению важнейшей стратегической задачи — окружению, а затем уничтожению австрийской армейской группы Э. Бем-Ермоли и 7-й австрийской армии генерала Плянцер-Балтина. Уничтожение этих двух армейских группировок лишало Австро-Венгрию б
Вас заинтересует
Казаки и Первая мировая война. Часть IV. 1916 год
В боях за Варшаву
Поражение австро-венгерских армий в Городокском сражении
Галицийская битва
Брусиловский прорыв
