Вот
пластиковые окна.
Командующий Первой армией Северо-Западного фронта генерал-адъютант и генерал от кавалерии П.К. Ренненкампф еще при императоре Николае II был объявлен общественным мнением главным виновником поражения Второй армии генерала от кавалерии А.В. Самсонова в битве под Танненбергом в Восточной Пруссии в августе 1914 г., а затем неудачного исхода Лодзинской операции, что и стало поводом для его отставки.
Суровые обвинения в адрес Ренненкампфа, выдвигавшиеся в 1914– 1915 гг., слово в слово повторили сначала «либеральные» следователи, отряженные Временным правительством для расследования его упущений и «преступлений», а затем советские «специалисты» по истории Первой мировой. Возможно, это была месть за подавление антиправительственных беспорядков в Забайкалье в 1906 году, когда воинская экспедиция П.К. Ренненкампфа усмиряла революционную стихию, выполняя волю верховной власти? Но и неоспоримо, что Павлу Карловичу, начиная с осени 1914 года, непрестанно напоминали и про его немецкую фамилию, усматривая в этом не зависящем от воли генерала обстоятельстве главную причину его «подозрительного» поведения (в других редакциях – прямого предательства) в архисложных перипетиях Восточно-Прусской и Лодзинской операций…
Эстляндский род Ренненкампфов верой и правдой служил России с XVI века – еще даже до присоединения теперешней Эстонии к России Петром I.
Со времени побед над шведами в Северной войне 1700 – 1721 гг. эта фамилия то и дело мелькает в наградных списках русских офицеров. Недаром на серебряных трубах Кегсгольмского полка, дарованных императрицей Елизаветой Петровной за взятие Берлина, выбито: «1760 года 28 сентября, в знак взятия Берлина, под предводительством Его Превосходительства генерал-поручика и кавалера Петра Ивановича Панина, в бытность (командиром полка. – А.П.) полковника Ренненкампфа".
]]>
Кегсгольмцы под командованием «немецкого» полковника Ренненкампфа за 150 с лишним лет до Великой войны 1914–1918 гг. отважно дрались с хвалеными войсками прусского короля Фридриха II и побеждали их, что и увековечила памятная надпись на полковом знаке отличия…
Во все времена до 1914 года, пока с началом вооруженного столкновения с Германией Россию не обуяли мелкотравчатые бесы повальной германофобии и шпиономании (злонамеренно подогревавшиеся либеральными кругами с целью «раскачать лодку» государственного управления в империи), сходство фамилии с немецкой никак не служило причиной для обвинений в государственной измене или чем-либо подобном.
Достаточно напомнить, что «немецкие» фамилии имели такие заслуженные деятели предшествующих времен, как создатель Отдельного корпуса жандармов генерал от кавалерии А.Х. Бенкендорф или герой Отечественной войны 1812 года и Заграничных походов 1813–1814 гг. генерал-фельдмаршал П.Х. Витгенштейн.
И в XX столетии только необразованные люди или деятели, преследующие какие-то собственные цели, могли безосновательно бросать оскорбительные обвинения в адрес заслуженного генерала за его «немецкую» фамилию.
Тем более такому генералу, который к началу Великой войны (а ему тогда уже перевалило за шестьдесят!) заслужил репутацию достойного продолжателя лучших традиций Русской армии – традиций суворовской школы.
В послужном списке Павла Карловича фон Ренненкампфа, родившегося 29 апреля 1854 г. в замке Панкуль близ Ревеля в семье российского дворянина Карла Густава Ренненкампфа (1813—1871) и закончившего в 1873 году Гельсингфорсское пехотное юнкерское училище, значились служба, как говорится, с младых ногтей в Литовском уланском полку, блестящая учеба в Николаевской (Генерального штаба) военной академии (выпустился из нее в 1881 году по первому разряду), четыре года командования Ахтырским драгунским полком (с 1895 по 1899 г., причем этот полк при нем стал одним из лучших полков русской кавалерии, вернув былую славу)… Кстати, ранее, в 1870-е годы, в том же полку служил корнетом и будущий «напарник» Ренненкампфа по Восточно-Прусской операции генерал А.В. Самсонов.
В борьбе с налетевшим ураганом на маньчжурскую ветку КВЖД и Дальний Восток Боксерским восстанием в Китае (1900–1901) П.К. Ренненкампф, будучи начальником штаба войск Забайкальской области, заявляет о себе как смелый и энергичный военный руководитель.
В той трудной кампании многочисленные силы беспощадных ко всем иностранцам китайских ихэтуаней угрожали даже русскому Благовещенску. Приамурский генерал-губернатор Н.И. Гродеков назначил Ренненкампфа командиром довольно немногочисленного отряда, выступившего в поход в июле 1900 г. Вихрем налетев на китайцев, накапливавшихся у Айгуна, Павел Карлович рассеивает их и тотчас устремляется на Цицикар. Он берет этот город одним броском и последовательно атакует вражеские скопища, в десять раз превосходящие его отряд, сначала у Гирина, затем у Телина. В этих боях Ренненкампф, очень сильно уступая противнику в численности, сумел разгромить три китайские армии, за что Гродеков вручает ему, сняв со своей груди, орден Св. Георгия 4-й ст., полученный еще от покойного Скобелева... Кстати, император Николай II нашел эту престижную награду все равно недостаточной для такого выдающегося военачальника, каким себя зарекомендовал генерал-майор Ренненкампф, и пожаловал его еще и более высоким орденом св. Георгия 3-й ст.
«С первого своего появления на полях сражений, - пишет историк С.П. Андуленко в эмигрантском журнале «Возрождение» уже в 1970 году в статье, опровергающей ложное мнение о Ренненкампфе как о бездарном генерале и изменнике, - он входит в историю как смелый, предприимчивый и счастливый начальник…»
В Русско-японской войне 1904 – 1905 гг. Павел Карлович командует 2-й Забайкальской казачьей дивизией. Под его началом забайкальские казаки проявляют чудеса храбрости.
Личная отвага уже немолодого генерала и умелое командование дивизией влекут в его полки цвет кавалерийских офицеров, среди которых осваивал науку побеждать и небезызвестный «черный барон» П.Н. Врангель.
В одном из боев с самураями под Ляояном Ренненкампф получает тяжелое ранение в ногу. Но, попав на госпитальную койку, он добивается от врачей, чтобы его не отправляли на излечение в европейскую Россию. Вскоре, даже не оправившись от ран, он возвращается в строй и во главе VII-го Сибирского армейского корпуса участвует в Мукденском сражении в феврале 1905 года. Это, прежде всего, замечательная стойкость его полков позволила остановить под Мукденом наступление армии маршала Кавамуры. Не случайно Кавамура и другой японский маршал, Ойама, отзываются о Ренненкампфе (за Мукден произведенном в генерал-лейтенанты) с большим почтением, как об очень достойном противнике…
Кстати, к мукденскому периоду относится и конфликт Ренненкампфа с будущим генералом А.В. Самсоновым, возникший на личной почве. Некоторые авторы сочли это столкновение на мукденском вокзале ключевым мотивом, «объясняющим» причину, в силу которой спустя почти десять лет командовавший в Восточно-Прусской операции 1914 года Первой (Неманской) армией Северо-Западного фронта Ренненкампф не пришел на выручку Самсонову, командовавшему 2-й (Наревской) армией, попавшей в немецкие «клещи».
Сразу заметим, что попытка списать несогласованность действий двух командармов только на их напряженные отношения – слишком примитивное объяснение причин поражения Второй армии в сражении при Мазурских озерах.
«Генерал с молодости отличался кипучей энергией, сильным, независимым характером и большой требовательностью по службе, -- пишет о Ренненкампфе в уже упомянутой публикации в журнале «Возрождение» историк Андуленко. – Резкий, настойчивый, не скупившийся на едкие отзывы, он нажил себе немало врагов. Не так среди своих подчиненных, многие из которых его не только любили, но временами и прямо боготворили, а среди начальников и соседей...».
Это подтверждает другой автор, Юрий Галич: «Либеральные круги его не переносили, считая надежным стражем режима. Сверстники завидовали успехам и легким китайским лаврам. Высшее начальство не любило за самостоятельность, резкость, строптивость, широкую популярность в войсках».
Пожалуй, роковую роль в судьбе Ренненкампфа сыграли трагические события Первой русской революции. В начале 1906 года, будучи командиром VII Сибирского армейского корпуса, генерал-лейтенант Ренненкампф взял на себя командование военным поездом, который, начав движение из Харбина, восстановил сообщение Маньчжурской армии с Западной Сибирью, нарушенное разбушевавшимся революционным движением в Восточной Сибири. (В советской историографии эту вакханалию антигосударственных беспорядков, начатых захватом боевиками оружия с военных складов, громко именовали «Читинской республикой»). Разгромив силы мятежников в полосе Маньчжурской железной дороги, Ренненкампф вступил в Читу и предал военно-полевому суду самых оголтелых. Четверых приговорили к повешению, замененному расстрелом, остальным смертную казнь заменили каторгой. Фамилии вожаков мятежа и сегодня носят семь улиц Читы, у подножия Титовской сопки им установлен памятник. Имя же боевого генерала, восстанавливавшего законную власть и порядок, до сих пор предано поруганию…
На фоне нерешительности и растерянности, охватившей под напором новой смуты чуть ли не всю империю, сибирский комкор проявляет непреклонную волю и деятельную верность государю, которому присягал.
«В короткий срок он усмиряет и приводит в порядок обширные области, - отмечает С. Андуленко. – Естественно, он становится врагом всей «революционной общественности». Впоследствии, затаившие злобу т.н. либеральные круги постараются избавиться от опасного для них генерала...».
30 октября 1906 г. совершает свое покушение эсеровский террорист Н. В. Коршун. Он выследил и подкараулил Ренненкампфа, когда тот шагал по улице вместе с адъютантом штабс-капитаном Бергом и ординарцем поручиком Гайзлером, и бросил им под ноги «разрывной снаряд». К счастью, террористические «алхимики» не рассчитали мощность бомбы, она оказалась недостаточной, чтобы убить; генерал, адъютант и ординарец были лишь оглушены взрывом…
С 1907 по 1913 год командуя III армейским корпусом на западных рубежах России, Ренненкампф энергично и рационально готовит его к войне. Корпус под его руководством становится образцовым.
И вопреки утвердившемуся в советское время взгляду на Николая II как на горе-государя, фатально не разбиравшегося в людях и все время назначавшего на руководящие посты «не тех» деятелей, император по достоинству оценил всю совокупность заслуг П.К. Ренненкампфа и незадолго до начала войны назначил командующим войсками Виленского военного округа с присвоением звания генерал-адъютанта (ранее, в 1910 году, он получил чин генерала от кавалерии).
Именно Ренненкампф оказался тем единственным генералом Русской армии, который сумел одержать над хорошо подготовленными и превосходившими по многим показателям германскими войсками единственную за всю войну безусловную победу.
Она и дала повод говорить о том, что через три месяца таких боев падет Берлин…
Это было знаменитое Гумбиннен-Гольдапское сражение 7 (20) августа 1914 г., на третий день после вступления 1-й армии Северо-Западного фронта под командованием Ренненкампфа в Восточную Пруссию. Описывать весь ход сражения мы не будем – рассказано о нем достаточно. Но здесь необходимо подчеркнуть ряд важных обстоятельств. Во-первых, войска 1-й армии вступили в сражение практически с ходу, будучи основательно измотаны шестидневным, с короткими дневками, пешим маршем. Между тем противник передвигался по своей территории самым комфортным образом, широко используя густую сеть железных дорог.
Во-вторых, завершить мобилизацию части Ренненкампфа по объективным причинам могли только на 36-й день, а выступили в поход уже на 12-й, вошли на территорию врага на 15-й день, имея против себя полностью отмобилизованные и численно превосходившие войска 8-й германской армии под командованием испытанного генерала М. фон Притвица. Наступление неукомплектованными и неподготовленными войсками было результатом известных договоренностей с Францией, опасавшейся вступления кайзеровских полчищ в Париж и настоятельно умолявшей русскую Ставку оттянуть с западного фронта на восточный как можно больше вражеских корпусов. Сразу заметим: исход Гумбиннен-Гольдапского сражения и вступление в Восточную Пруссию 2-й армии Самсонова как раз и заставили германский генштаб перебросить на русский фронт в общей сложности до 6 корпусов, включая резервы, предназначавшиеся для овладения Парижем.
В-третьих, русские войска шли по вражеской территории, когда для наших воинов отовсюду исходила угроза, и о любом передвижении российских полков в штабы германских войск сообщали телефонные звонки с любой мызы, любого фольварка… Добавим к этому оперативные доклады пилотов кайзеровских аэропланов и перехватывавшиеся незакодированные радиограммы из русских штабов, и станет понятно, что буквально каждый шаг войск как Второй, так и Первой армии по этой земле был для немцев как на ладони. В то время как в русских пехотных дивизиях почти не оказалось кавалерии, необходимой, чтобы провести тактическую разведку на своем пути…
В-четвертых, немцы имели на гумбинненском и гольдапском направлениях существенное превосходство как в живой силе (в общей сложности 8 германских дивизий против 6 русских), так и в артиллерии, особенно тяжелой. Они яростно обстреливали и атаковали наши боевые порядки, и только виртуозный огонь батарей, меткая стрельба пехоты и отличное ее умение применяться к местности (прежде всего в частях III армейского корпуса, которым много лет командовал Ренненкампф) позволили войскам 1-й армии взять верх над 8-й германской.
Подчеркнем, что немцы, испытав на себе губительную силу русского огня, пошли на преступление против человечности: наступая, они гнали впереди себя пленных русских.
Очевидец этого злодеяния «просвещенных» тевтонов А.А. Успенский писал: «В бою под Гумбинненом храбрые немцы опозорили себя нечеловечески зверским преступлением: во время одной из атак они поставили в первые ряды своих атакующих горсть несчастных русских пленных, безоружных, и заставили их идти впереди себя... пока они не были все расстреляны!»…
Похожими злодеяниями был отмечен весь боевой путь по российской территории кайзеровских войск, воспитанных в духе уверенности в «превосходстве германской нации» и презрения к общечеловеческой морали. Фактически они явились прямыми предшественниками гитлеровских варваров из вермахта и СС. Разрушенный из тяжелых орудий польский город Калиш, пострадавшая от такого же огня христианская святыня – Ченстоховский монастырь, изувеченные или жестоко голодавшие в немецком плену русские воины – все это было. И все это сильно подогревало в российском обществе неприязнь ко всему, что так или иначе было связано с Германией и представителями немецкого народа, независимо от того, были они подданными кайзера или императора Николая II. Не случайно в Москве и Петрограде уже в первые месяцы войны в результате стихийных волнений жителей были разгромлены и закрылись практически все магазины, владельцами которых были этнические немцы… Массовый антинемецкий психоз оказался той губительной средой, что породила едва ли не всеобщую подозрительность к военачальникам, имевшим «швабские» фамилии…
Следует иметь в виду, что за стремительно разворачивавшимися боевыми действиями в Восточной Пруссии с замиранием сердца следила вся Европа. В этом первом крупном сражении на карту была поставлена боевая репутация как самого Павла Карловича Ренненкампфа, так и всей русской армии, вступившей в тяжелейшую войну. О том, как оценивались результаты гумбиннен-гольдапской битвы хотя бы нашими союзниками, можно судить по тому, что премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль уже в ходе следующей мировой войны в переписке с И.В. Сталиным, желая сделать ему приятное, вспоминал о «блестящей победе русских войск под Гумбинненом».
И эта победа, несомненно, явилась результатом как воли и выдержки командующего армией Ренненкампфа, так и геройства и выучки воспитанных и обученных им войск…
Но как же генерал, которому сначала рукоплескала не только вся Россия – вся Антанта, в одночасье превратился в отверженного, в главного виновника тяжелого поражения 2-й армии, плена или гибели 110 тысяч ее воинов и самоубийства генерала Самсонова?
Главные упреки, которые адресовались (и по-прежнему адресуется) П.К. Ренненкампфу по итогам Гумбиненна – почему он не организовал немедленное преследование отходивших войск 8-й армии фон Притвица и не развил успех, имея в своем распоряжении состоявший из элитной гвардейской кавалерии корпус генерала Хана Нахичеванского, позволив противнику беспрепятственно отойти и оправиться от поражения. Почему повел дальнейшее наступление на Кенигсберг, а не на соединение со 2-й армией Самсонова. Что касается корпуса Хана – он был основательно потрепан в Каушенском сражении 6 (19) августа, когда спешенные по приказу Нахичеванского кавалеристы шли в лобовые атаки на германские батареи. Кроме того, весь корпус Хана находился на левом фланге 1-й армии, и быстро перебросить его на правый фланг, чтобы направить вдогонку за отступающими германскими дивизиями, было невозможно… Конечно, Ренненкампф мог приказать идти вслед за отходящим неприятелем и тем войскам, которые находились в непосредственном соприкосновении с ним. Но, во-первых, из-за отсутствия каких бы то ни было средств разведки произведенный врагом отход был обнаружен с опозданием фактически на сутки, а во-вторых, физические силы и нервы выдержавших тяжелейшее сражение воинов оказались сильно истощены и командующий счел необходимым позволить им столь желанный отдых (продлившийся, по одним данным, около полутора, по другим – около двух суток).
Кенигсберг же виделся руководившему всей Восточно-Прусской операцией главкому Северо-Западного фронта Жилинскому и поддерживавшей его тогда Ставке как главная, стратегическая цель наступления Ренненкампфа, и вариант поворота войск 1-й армии на соединение со 2-й армией тогда даже не рассматривался. Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич и сотрудники его штаба были настолько уверены, что за Гумбинненом почему-то должен последовать полный уход германской 8-й армии из Восточной Пруссии за Вислу, что было даже начато спешное формирование в районе Гродно и Августова новой, 10-й армии, предназначавшейся непосредственно для взятия Берлина…
Таким образом, высшее командование само неверно оценивало обстановку, и упрямо заставляло Ренненкампфа следовать ранее намеченным маршрутом, повторяя типичную ошибку не нюхавших пороха, но привыкших рисовать на картах впечатляющие стрелы штабистов.
Кстати, подмеченную еще Львом Толстым в первом томе «Войны и мира», в описании подготовки несчастного для нас Аустерлицкого сражения 1805 года. Помните, как иноземный генерал – автор далекого от реалий плана битвы – на совещании накануне монотонно твердит его пункты: «первая колонна выступает, вторая колонна выступает…»
Ренненкампф, вопреки посыпавшимся вскоре (после разгрома 2-й армии) упрекам, отнюдь не проявлял злостного равнодушия к судьбе Самсонова и его войск. 12 (25) августа он предписывает телеграммой генералу Гурко: «Войдите в связь со 2-й армией, правый фланг которой 12-го ожидается в Зенсебурге». Это было единственное упоминание о попытке своевременной организации связи с Самсоновым, и исходило оно от Ренненкампфа.
От командующего же фронтом Жилинского, как установила Особая правительственная комиссия, образованная государем для выяснения причин катастрофы у Мазурских озер, Павел Карлович вплоть до окружения корпусов 2-й армии вообще не получил ни одного известия о том, где находятся войска Самсонова, в каком они состоянии и не следует ли им придти на помощь. И не случайно та же комиссия, самым придирчивым образом исследовавшая всю деятельность Ренненкампфа в этой операции, имея в виду возможное возложение на него ответственности за обрушившиеся на Северо-Западный фронт беды, не нашла за ним абсолютно никакой вины, и генерал был оставлен на своем посту. Между тем как злосчастный Яков Жилинский (кстати, в свою бытность начальником Генерального штаба и заключивший с французами кабальное соглашение о сроках начала наступления русских войск на Германию), оказался, наконец, смещен…
После того, как разгромленная 2-я армия Самсонова покатилась назад в российские пределы, Гинденбург с Людендорфом вновь обрушили всю мощь своей 8-й армии, усиленной подкреплениями с Западного фронта и опять сильно превосходившей войска Ренненкампфа, на его 1-ю армию. К чести русского генерала, он не позволил этим видным представителям прусской школы «рассчитаться» с ним, как это получилось у них с Самсоновым, и в полном порядке, нанося врагу чувствительные ответные удары (хотя и понеся тоже большие потери), отвел свои полки на исходные рубежи.
Тем не менее, бесчисленные недоброжелатели генерала сделали все, чтобы наперебой его очернить. Тогда и родилась легенда о «бездействии» Ренненкампфа, якобы сводившего счеты с Самсоновым за происшествие на мукденском вокзале в 1905 году, и еще более позорные объяснения.
«Общественное мнение», формировавшееся в стране под дудку вынашивавшего далеко идущие планы антинационального либерального сообщества, рьяно искало «изменника». «Немецкая» фамилия Ренненкампф показалась самой подходящей…
Обретавшийся в Ставке контр-адмирал А.Д. Бубнов, уже тогда вовлеченный в заговор либеральной оппозиции против государя, писал в мемуарах: «Бездействие генерала Ренненкампфа общественное мнение назвало преступным и усмотрело в нем даже признаки измены, ибо, главным образом, благодаря этому бездействию, немцам удалось нанести столь тяжелое поражение армии Самсонова. Доля вины, падавшая на генерала Жилинского, не освобождала, однако, генерала Ренненкампфа от ответственности за непроявление инициативы, пассивность, неумение оценить обстановку и недостаточное стремление к установлению оперативной связи с Самсоновым».
Возможно, личной инициативы в Восточно-Прусской операции Ренненкампф, действительно, проявил недостаточно, не усмотрев в прекращении германских атак признак ослабления и отхода врага и не организовав, хотя бы и любой ценой, преследование отступающих. Об этом, кстати, говорится и в статье о Гумбинненском сражении в изданном уже в 1994 году во 2-м томе авторитетной в Вооруженных силах Военной энциклопедии. Однако давайте не забывать, что как в последующие, уже советские годы, так и в закатный период Российской империи инициатива военачальников не очень-то и приветствовалась, главной доблестью воина считалось безусловное и точное выполнение приказа старшего начальника…
Как бы то ни было, но государь ни наградил, ни пожурил своего генерал-адъютанта. Но его величайшая оплошность заключалась в том, что он все же сместил Ренненкампфа с поста командарма и 6 октября 1915 г. уволил его из армии (правда, с правом ношения мундира и заслуженным пенсионом) после закончившейся по сути с ничейным исходом Лодзинской операции 1914 года. Император поверил на слово своему дяде, Верховному главнокомандующему Николаю Николаевичу в том, что отряд немецкого генерала Шеффера прорвался из подготовленного Ставкой и командованием фронта «мешка» исключительно по вине командующего 1-й армией Ренненкампфа. На самом деле Павел Карлович не располагал достаточными силами и не имел, увы, опять-таки необходимой информации, чтобы предотвратить этот прорыв. Подлинным виновником того, что разработанный Ставкой план окружения и уничтожения в Лодзинской операции нескольких германских корпусов не удался, даже советский историк Корольков называет не Ренненкампфа, а его прямого начальника – командующего Северо-Западным фронтом генерала от инфантерии Н.В. Рузского. Да и число вырвавшихся из окружения немцев было сравнительно мало: если к началу активных боевых действий ударная группа Шеффера (3 пехотных и 2 кавалерийских дивизии) насчитывала 40 тыс. бойцов, то к своим вышло лишь около 6 тыс…
История, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Но если бы Ренненкампф занял пост командующего фронтом или хотя бы остался командармом, можно с большой долей уверенности утверждать, что у государя нашелся хотя бы один видный военачальник, который оказал бы ему поддержку в роковую для него минуту.
Он точно не пошел бы на поводу у кругов либеральной оппозиции в феврале – марте 1917 года...
Павел Карлович после увольнения из армии, несмотря на уже преклонные годы, очень тяготился вынужденным бездействием, на которое его обрекли по злой воле недоброжелателей. А были его враги весьма могущественны. Из изданной в СССР в 20-е годы историческим журналом «Красный Архив» переписки военного министра В. А. Сухомлинова с начальником штаба Верховного главнокомандующего Н.Н. Янушкевичем следует, что министр всё время убеждал Янушкевича в необходимости отстранить Ренненкампфа. В конце концов, Янушкевич и Сухомлинов, договорившись между собой и опираясь на мнение комфронта Рузского, и сочинили разгромный доклад, представленный Главковерхом великим князем императору: «Определенно выяснившееся отсутствие управления 1-й армией, тяжело отразившееся на общем течении Лодзинской операции, вынуждает заменить ген. Ренненкампфа генералом Литвиновым, избранным генералом Рузским».
Тщетно просил Павел Карлович указать ему хотя бы причины его увольнения, столь же безрезультатно просился на фронт, хотя бы даже командиром эскадрона. Все его обращения остались без ответа…
После Февральской революции 1917 г. Ренненкампф был арестован и помещен в Петропавловскую крепость. Дело его вела учрежденная Временным правительством Чрезвычайная следственная комиссия. Однако грянула вскоре и Октябрьская революция, после которой Павла Карловича вместе с несколькими другими генералами освободили и позволили покинуть Петроград.
Ренненкампф, не мешкая, уехал в Таганрог.
О последних месяцах жизни и обстоятельствах трагической гибели Павла Карловича мы с большой степенью достоверности знаем из «Акта расследования об убийстве большевиками генерала от кавалерии Павла Карловича Ренненкампфа».
Он составлен 11 мая 1919 г. в Екатеринодаре и подписан председателем Особой комиссии Вооруженных сил Юга России мировым судьей Г. Мейнгардом. Как говорится в этом документе, П.К. Ренненкампф проживал в начале 1918 г. в Таганроге «на покое вдали от военной и политической деятельности». 20 января того же года после вступления в город красногвардейских войск он счел необходимым перейти на нелегальное положение. Скрываясь под фамилией греческого подданного Мансудаки и с паспортом на его имя, генерал поселился в доме другого грека, рабочего Лангусена, по адресу Коммерческий пер.,1. Однако чекисты выследили Ренненкампфа. З марта он был арестован и заключен при штабе таганрогского комиссара Родионова, как подтверждал сам ВРК, «по предписанию из Петрограда».
«Во время содержания генерала Ренненкампфа под стражей большевики три раза предлагали ему принять командование их армией, -- говорится в акте, -- однако он всегда категорически отказывался от этого предложения…»
В конце марта 1918 г. в Таганрог прибыл главнокомандующий советскими войсками Юга России В.А. Антонов-Овсеенко. В беседе с ним комиссар Родионов спросил, что же ему делать с заключенным Ренненкампфом. Прославленный советскими «историками» главком выразил удивление, почему царский генерал еще жив, и приказал немедленно расстрелять его, что и было исполнено уже 1 апреля. Комендант станции Таганрог Евдокимов (бывший рабочий судостроительного завода, затем матрос) с двумя подручными отвез Павла Карловича на автомобиле за город и там тот принял мученическую смерть…
Большевистские власти, как могли, скрывали это злодейское убийство. Вдове Вере Николаевне 1 апреля, в день убийства мужа, даже выдали удостоверение за подписью комиссара Родионова и с печатью ВРК, что муж ее «по распоряжению главковерха Антонова отправлен в Москву в ведение Совета народных комиссаров»…
18 мая 1918 г., после того, как в Таганрог вступили белогвардейские войска, союз офицеров при посредстве чинов полиции, в присутствии лиц прокурорского надзора, произвели разрытие могил мученически погибших жертв революционного террора. В яме на месте убийства генерала «были обнаружены и вырыты два трупа в одном только нижнем белье, с огнестрельными ранами в голову. В одном из этих трупов В.Н. Ренненкампф безошибочно опознала труп покойного своего мужа, генерала от кавалерии Павла Карловича Ренненкампфа…»
Прах его был перезахоронен на старом кладбище Таганрога.
А в краеведческом музее этого южного города и поныне хранится коллекция раритетов китайского искусства, собранная Ренненкампфом в период пребывания на Дальнем Востоке.
«Для одних он самый способный из русских генералов 1914 г., победитель германцев и спаситель Парижа, для других он бездарен, чуть-чуть не предатель…- пишет Андуленко. - Хотя генерал Головин в свое время и разобрал подробно все обвинения, которые были брошены Ренненкампфу и в существенном, казалось бы, окончательно его обелил, но надо думать, что труды его остались неизвестными. Травля генерала Ренненкампфа продолжается...»
Хочется верить, что в ближайшем будущем, в частности, с выходом в свет шеститомного фундаментального труда о Великой войне 1914–1918 гг., работа над которым уже начата коллективом авторов, место и роль П.К. Ренненкампфа будут окончательно прояснены, истина восторжествует. И, возможно, гумбинненский победитель займет подобающее место в пантеоне русских полководцев, пусть не без огрехов и просчетов, но все-таки ведших свои войска дорогами чести и славы.
Вас заинтересует
В боях за Варшаву
Галицийская битва
Восточно-прусская операция. Часть 2. Битва при Танненберге
А честь – никому!
Гумбинненский рубеж
